Михаил Лукич вышел из дому, перебежал улицей и Макаровым огородом на овинник. Макар и Денис, оба враспояску, потные, насаживали на вилы по копне и, только крякнув, вскидывали их над головами и несли к сараю.
— Скудельник-от наш, гляди, повеселел! Поди, обрядился без нас? — Макар подмигнул Денису, щекотнул приятеля озорно, как бабу. — Веселый-то чего, говорю?
— Пошел в баню! — отмахнулся Михаил Лукич.
— Да ничего бы баньку-то истопить. На-ко вот, потаскайся, нечего тезево-то греть!
Михаил Лукич перехватил у Макара вилы и скорым шагом пошел к дальней большой копне, которую Денис собирал для себя. Встал возле нее, поплевал на сухие ладошки, чтобы скользкий навильник не ехал в руках, прихлопнул копну зубьями, потом с выдохом воткнул их в сено так, что почувствовал, как достал до земли.
— С пупка сдернешь, эй! — подзадорил его Макар.
— Свою-то грыжу побереги, — откликнулся Михаил Лукич, разом опрокинул копну вверх дном над головой и почувствовал, что она и впрямь тяжела для него. Видать, сено не досохло. Лишний раз поворошить было лень. Сопреет все, сгорит.
— Сено-то вяленое, куды прячешь-то его? — выговорил он из-под копны, которая плохо уже держалась на весу, садилась ему на голову.
— А ничего, Михайла, ничего! Давай ходом ее, окаянную. Пущай преет — слаще будет. Кому камушком, а мне дак и с душком. Ходом ее, Михайла, ходом! — Макар громко говорил эти слова, как мальчишек задорят на драку. — Ну-ка, Дениска, полезай наверх, ходом Михайла подаст!
Денис быстро вскарабкался на сено, под самую крышу, и только успел развернуться, копна легла к его ногам, но тут же поползла вниз. Не удержал ее старик.
— Щас поддам, — сказал он из-под копны, и голос у него трясся от натуги.
— Погоди, подсоблю! — Макар хотел подбежать на помощь, но запутался колодой в сене, завалился на бок. — Брось ее. Тяжелая ведь, дурень!
Михаил Лукич упер навильник в колено, перевел дух, перехватился и подсунул копну повыше. Денис подхватил ее и откинул в угол, из которого сквозь щель толстым тугим пластом падал в сарай солнечный свет. Михаил Лукич смахнул сено с головы, достал ветку клевера из-за ворота и присел тут же в сарае, потому что ноги ослабли до дрожи. И, чтобы Макар не начал донимать его за это, сделал вид будто озаботился ласточкиными гнездами.
— Дениско, ты щель-от не завали, гляди. Оставь ее. Гнезда, вишь, на стропилах-то. Им, чтобы летка была… И тебе, чтобы время там знать. Свет-от, — ткнул он вилами в пыльный пласт света, — как он сломится, в крышу упрется, так и солнышко, считай, село.
