— Ну, хорошо, Любовь Андреевна, оставьте ваш паспорт у себя, — заговорил Панков так же миролюбиво и снова сев в кресло напротив. — Вы садитесь, в ногах правды нет. Понадобится нам ваш паспорт — отберём… Вы лучше скажите, что будете делать дальше, если вдруг соберётесь съехать отсюда? Кстати, кроме профессии любовницы или звания молодой вдовы, у вас есть ещё что-то? Образование, специальность, призвание?
— Я парикмахер и привыкла быть на ногах целую смену. Постою, — упрямо сказала Люба.
— Воля ваша. А парикмахер — это хорошо. В гостинице не одна парикмахерская. А вы — хороший мастер? И по чьим головам — по мужским, по женским?
— По всяким. Больше — по умным. Но попадались и другие. Не было только генеральских, — решилась съязвить Люба.
— Генеральские головы умны не всегда, но совсем не просты, Любовь Андреевна! Иначе не были бы генеральскими. Особенно милицейские. Школа у нас особая, умеем выживать в любых обстоятельствах. — Панков поднялся из кресла, прошёл к окну, отодвинул занавеску, чтобы Люба видела широкую Манежную площадь. — Мимо этих вот окон в последние годы столько орудийных лафетов с гробами провезли… И вот там, левее, столько всяких голов поменялось… А милицейские генералы, Любовь Андреевна, за о-очень редким исключением, и сегодня и при погонах, и при делах… Так что, хорошая моя, будете упрямиться — сломаем, сорвётесь куда — найдём, будете умной — поможем. Ваш Сокольников был умным мужиком, потому и жил, как хотел. Вот и вы, голуба, будьте умницей.
Он опять опустился в кресло, дотянулся до её застывших рук, вполне дружески чуть пожал их.
— В номера по вызовам я не пойду, — не отнимая у него своих ладоней, твёрдо вымолвила Люба.
— А кто вас туда посылает? О каких вызовах речь?
— Ну, я слышала раньше,… — замялась Люба.
— Раньше… Пока вы сидели в своём колхозном далеке, времена-то изменись. Теперь никого в номера посылать на надо, сами бежали бы, да мы не пускаем. В парикмахерскую работать пойдёте? В ту, что попроще, или в хороший салон?
— В любую. Я раньше даже конкурсы выигрывала… Только не в дамский зал…
— Решим. — И он жёстко притянул её к себе, зарылся лицом в платье, замотал головой, углубляясь носом дальше…
Люба вырвала из его рук ладони, просунула их между его лицом и платьем, выдохнула с силой:
— Отстаньте, ради бога, Вячеслав Кириллович!.. — и соврала: — Я не в форме.
Паков откинулся в кресло, торопливо, будто кто-то входил сейчас в кабинет, поправил пятернёй волосы, спросил, чуть задыхаясь:
