«Да уж, обошлось», — вздохнул про себя Румянцев. Шеф еще не знал, что именно и каким образом «обошлось», и это ему еще предстояло узнать, и, самое неприятное, из его, Румянцева, уст. Вряд ли Костецкому понравится информация о последних проделках его дочери, но куда деваться? Рано или поздно он все равно об этом узнает.
Когда Румянцев рассказал Костецкому о том, что случилось ночью, тот прямо-таки покрылся испариной. Минуты две он не сводил взгляда с лица начальника охраны, словно в ожидании опровержения только что услышанного. Румянцев, потупившись, рассматривал крышку стола для заседаний.
— Так, — наконец произнес Костецкий, — допрыгались, только этого и не хватало… И чем они там занимались на этой квартире?
«Наверное, не книжки читали», — мелькнуло в голове у Румянцева. Девке бы давно уже нужно ноги повыдергивать и спички вставить.
Костецкий заметался по кабинету, то и дело налетая на выстроенные вдоль длинного стола для совещаний стулья.
— Почему все-таки они попали в поле зрения милиции? — Он никак не мог успокоиться.
— Занимался этим капитан Ремезов, и он утверждает, что квартиру давно облюбовали наркоманы. Ремезов человек серьезный, и у меня нет оснований сомневаться в его компетентности.
Костецкий со стоном схватился за голову.
Румянцев продолжал:
— Мне сразу по старой памяти позвонил начальник штаба, я немедленно выехал… Утром всех отпустили, тем более что оснований для задержания, собственно, как таковых и не было. Но вашу дочь могли и задержать, потому что в ее сумочке обнаружили оружие….
Румянцев замолчал и многозначительно посмотрел на Костецкого.
Станислав Николаевич рухнул в кресло и с тоской вспомнил, что забыл свои таблетки дома.
— Оружие? Какое оружие? — переспросил он.
— «Макаров».
— Господи, да зачем он ей? Пистолет не ее, он принадлежит кому-то другому, его наверняка ей подбросили, — запричитал Костецкий. — Вообще, чья эта квартира, ну, в которой…
— Да там черт ногу сломит. Хозяева ее уже лет пять сдают, и кто в ней только не жил. Не знаю, как Ремезов вышел на эту хату, видимо, наводка у него была. Короче, хотел он всех, кого там застукал, под этим предлогом от души потрясти, но мы вовремя вмешались.
— Спасибо, Петр м-м-м… Аркадий Петрович, — Костецкий никогда прежде не называл Румянцева по имени-отчеству, — я ваш должник.
— Не за что, — отпарировал Румянцев. А сам подумал: «Лишь бы за тем «Макаровым» ничего не числилось и каких-нибудь особенных пальчиков на нем не обнаружили…»
