Вырвавшись из плена раздумий, Карл-Йозеф невпопад кивнул:
— Да, я думаю, два агента — это свобода манёвра, а она нам понадобится.
— Мы тут уже прикинули сценарий радиоигры, — увлечённо подхватил Нойман.
«Только не учли одно немаловажное обстоятельство, — продолжил про себя Карл-Йозеф, с невидящим взглядом поддакивая кивками фантазиям начальника айнзатцкоманды “Марине Абвер”. — Характер дезинформации. Не учли то обстоятельство, что агент “Еретик” наверняка провален, и в случае, если она выйдет на связь, это будет значить только одно: советская разведка также ведёт радиоигру. Встречную. Это будет значить, что русские тоже играют краплёными картами».
Туапсе. Лето 1943 г. Судоремонтный завод в/ч 67087
Вот уж не думал Павел Григорьевич, что будет когда-нибудь благодарен «матушке Гусыне» за её немецкий педантизм и немецкое же исповедание: «Anfangs Arbeiten — Сначала работа!»
Тётушку Хельгу, подлинного матриарха их большого семейства, «матушкой Гусыней» называли все русские Бреннеры, — с незапамятных пор и неизвестно, с какой стати. Наверное, за утиную её, вразвалку, походку. Так вот, тётушка приучала младших Бреннеров к «Arbeiten», как говорится, с «младых ногтей» — и сколько раз, бывало, он проклинал суровую старуху, когда она пухлой, но железной хватки рукой снимала его с лакированной доски трехколёсного скрипучего «буцефала». И вместо блестящего никелированного руля в руки Пауля препоручалось отполированное вековыми мозолями древко метлы. Но вот, пригодился и этот навык, вроде как не самый нужный для отпрысков вполне обеспеченной семьи потомственных морских инженеров.
Бреннеры, если верить россказням «матушки Гусыни», подтверждённым сомнительного сходства портретами, ещё под командованием Фёдора Фёдоровича [25] бились в Керченском проливе и у мыса Калиакрия. А теперь престарелый — ну, по крайней мере, весьма не молодой отпрыск древнего прославленного рода, — Павел Григорьевич с равномерностью механизма шуршал прутяным веником по щербатому и надколотому кое-где бетонному полу. И, слезливо жмурясь на радужный отблеск металлической стружки, в конце концов сгребал её в жестяной совок и ссыпал в дощатый ящик с трафаретной цифирью: «67087».
Вчерашний рыбколхоз, некогда называемый чего-то там не то знамя, не то рассвет, сегодня устанавливал однотрубные торпедные аппараты на вчерашние рыбачьи сейнеры, возводя их в ранг «сторожевиков». И работа подсобником на нём не была ни иронией судьбы, ни хитроумным замыслом инженера, в недавнем прошлом ведущего специалиста «минно-торпедных средств» секретного завода Наркомата вооружений «Гидроприбор». В этом была своя, пусть и бюрократически извращённая, но логика. Часть эшелона, разбомбленного случайной эскадрильей «юнкерсов» под Мариуполем, с эвакуированными с морского юга страны зэками, теми, кто был хоть мало-мальски знаком с судостроением, направлялась к Архангельской базе Северного флота. Кто в судостроительные «шарашки», если знания на то претендуют, кто на мелкие судоремонтные заводы и заводики, если знания без особых претензий. Павел Григорьевич, оказавшись без сопроводительных документов, решил, что с него хватит, «претендовать» на что-либо большее не стал.
