94
Барселос заплатил пятьдесят рейсов мальчишке, чтобы тот исполнил одно «репортерское поручение». Среди городских журналистов это было обычным делом, сам Барселос раскрыл таким путем два-три значительных политических заговора. Сегодня поручение чуть отличалось — впрочем, мальчишке было все равно. Ему предстояло проникнуть в имение Да Маты и выяснить, что же там происходит на самом деле.
Слуховое окно, как правило, оставалось открытым; Барселос точно знал, что оно ведет в спальню.
95
Алвин: Цок-цок-цок, а-а-а.
Анжелика: Цок-цок-цок, а-а-а.
Цок-цок-цок по комнате. Конь, неодетый, скачет под слуховым окошком и видит голову мальчишки. Поколебавшись мгновение-другое, конь натягивает кальсоны, выбегает на лестницу, но на веранде обнаруживает, что парня и след простыл.
96
В тот же день один из агентов Барселоса сел в поезд, получив задание отыскать Да Мату. Барон остановился в Жундиаи, чтобы навестить родственницу — строго говоря, не совсем родственницу, а молочную сестру. Да Мата спокойно выслушал агента, а затем, сняв шляпу и вытерев пот со лба, продолжил свою поездку. «Всему свое время», — так выразился он.
97
Анонимный хронист обвинял санитарную комиссию в некомпетентности и моральном разложении. Главе комиссии это не понравилось, и он пригрозил газете судебным процессом. Газета замолчала, однако на другой день вышел анонимный памфлет, прибавивший к обвинениям непристойные стишки: история слабого духом монархиста, который согласился разделить ложе с республиканцем. Едкая издевка! В завуалированной форме утверждалось, что все это было подстроено Двором, а республиканец подослан самим императорским величеством.
98
Барселос, борец за чистоту нравов, требовал, чтобы его величество был обследован психиатром. Что же касается торжествующего республиканца, то хорошо бы все же ему слезть с монархического тигра. Даже этот безобидный зверь может взять и укусить.
99
Но он не укусил.
100
Император писал стихи по-гречески и по-французски, посвящая их выродившимся европейским принцессам. Когда конь маршала поднялся по лестнице, как бы приглашая императора проехаться, ящики стола в кабинете его величества были набиты стихами, письмами, женскими портретами.
В Бразилии тогда насчитывалось восемь миллионов квадратных километров девственного леса.
101
По утверждению все того же придворного историка даже цветочницы с улицы Увидор задавали себе вопросы насчет душевного здоровья и твердой памяти императора. Они питали к нему безграничную жалость, но никак не уважение. Ходили слухи, что Его Величество уже не управляет, что от него скрывают государственные бумаги, что ему не показывают даже газет. Запершись во дворце Сан-Кристован, император посвящал все свое время переводам великого Виктора Гюго.
