В эти-то равнины я и привел Поля. Я держал его в постоянном движении, ходил с ним в вёдро и в дождь, днем и ночью, сбиваясь нарочно с пути в лесах, среди распаханных полей и лугов, для того чтобы физической усталостью развеять его мысли и, благодаря незнанию места, где мы находимся, и дороги, которую мы потеряли, дать другое направление его размышлениям. Но душа влюбленного всюду находит следы любимого существа. Ни ночь, ни день, ни спокойствие безлюдия, ни шум селений, ни самое время, уносящее столько воспоминаний, — ничто не могло отвлечь его. Так магнитная стрелка, сколько ее ни колеблют, тотчас обращается, к полюсу, притягивающему ее, едва лишь приходит в равновесие. Когда я спрашивал у Поля, блуждающего среди равнины Вильямса: «Куда мы пойдем теперь?», он обращался к северу и говорил: «Вот наши горы, вернемся туда».
Я убедился, что все средства, которыми я пытался развлечь его, были бесполезны, что мне не оставалось иного средства, как бороться с самой его страстью, и употребил на это все силы слабого моего разума. И я ответил ему: «Да, вот горы, где жила ваша дорогая Виргиния, и вот образок, который вы дали ей и который она носила, умирая, на сердце, чьи последние удары принадлежали вам». Я дал тогда Полю образок, который он подарил Виргинии у источника кокосов. Мрачная радость появилась в его глазах. Он с жадностью схватил этот образок слабыми своими руками и поднес к губам. Тогда грудь его стеснилась и на глазах, налитых кровью, выступили слезы; но течь они не могли. Я сказал ему: «Сын мой, выслушайте друга, который был также и другом Виргинии и который среди ваших упований часто старался укрепить ваш разум против непредвиденных случайностей жизни. Что оплакиваете вы так горько? Свое ли несчастие или неучастие Виргинии? Свое несчастие? Да, конечно, оно велико. Вы потеряли прелестнейшую из девушек, которая могла бы стать наидостойнейшей из женщин. Она пожертвовала своими выгодами ради вас и предпочла вас богатству как единственную награду, достойную ее добродетели. Но как знать: не сделалось ли бы существо, от которого вы должны были ждать счастия, столь чистого, источником бесчисленных мучений для вас? У нее не было ни состояния, ни наследства; вам оставалось отныне разделять с ней лишь ваш труд. Она возвратилась бы более нежной благодаря воспитанию и более мужественной благодаря несчастию, и вы увидели бы, как изнемогает она с каждым днем, силясь разделить ваш труд. Когда она принесла бы вам детей, общие ваши страдания умножились бы, ибо трудно было бы поддержать вам вдвоем старых родителей и народившуюся семью.
