Росса отстранили от всех его программ на три месяца, а его коллега и сообщник комик Расселл Брэнд (который хвастался в эфире, что «трахнул» внучку Сакса) уступил давлению и вообще ушел с Би-би-си. С 1990-х комедия стала «новым рок-н-роллом» Великобритании; и вот перед нами две звезды комедии, которые из кожи вон лезут, озоруя, точно рок-гиганты старой школы.
На звездной церемонии в Королевском театре Ковент-Гарден — присутствовали Брэд Питт, Анджелина Джоли, Мерил Стрип, сэр Бен Кингсли, Кевин Спейси и Кристин Скотт-Томас, — помимо списка победителей, случилось два сюрприза. Первый такой: вопреки ожиданиям, матерился не Джонатан Росс, а Микки Рурк, получивший награду в номинации «Лучший актер» за «Рестлера».[5] Взлохмаченный, небритый, язык еле ворочается — кино тоже претендует на роль «нового рок-н-ролла», — Рурк поблагодарил режиссера за то, что дал ему второй шанс, «хотя я пятнадцать лет проебывал свою карьеру», и своего пресс-агента «за то, что говорил мне, куда ходить, что делать, когда делать, что есть, как одеваться, кого ебать…»
Съязвив — мол, Рурк теперь тоже заплатит тремя месяцами отстранения от работы, как некоторые за «Саксгейт», — Росс в раболепном почтении понизил голос. И вызвал на сцену того, кто вручит предпоследнюю статуэтку, за лучший фильм, — «актера и солиста одной из величайших групп в истории»; того, кому этот вместительный зал, убранный красным бархатом и золотом, «вероятно, покажется маловат» (и рядом с кем, кстати говоря, скандал с Саксом в свое время смотрелся бы мелкой мелочью). Практически оскверняя сей храм чисто акустического Моцарта, Вагнера и Пуччини, в колонках запыхтела электрогитара из вступления к «Brown Sugar» 1971 года — гимна наркотикам, рабству и межрасовому куннилингусу. Да, вот именно — награду вручал сэр Мик Джаггер.
Он не просто запрыгнул на сцену — он неспешно прошагал по красному ковру из глубины, дабы телезрители узрели чудо во всем блеске. Эта по-прежнему густая шевелюра, молодежная стрижка под шестидесятые, ни единого седого волоска. Этот скромный костюм от-кутюр, надетый в угоду этикету, но к тому же тонко подчеркивающий гибкость подтянутого торса и пружинистый спортивный шаг. Шестьдесят пять лет жизни — он родился в разгар Второй мировой — выдавало только лицо: знаменитые губы, про которые когда-то говорили, что они «высосут яйцо у курицы из жопы», теперь втянуты и бескровны; щеки исполосованы морщинами, широкими и глубокими, точно страшные симметричные шрамы.
