— Брюки потерял, когда утопающего спасал! — ответил Разумовский.
— О! Это героика! Олимпий обязательно напишет о вас в газету. А кто таков утопающий?
— Сами еще не знаем! — отвечал Разумовский. — Главное, его доставить ко мне домой и полечить как следует. А в газеты писать не надо! Может, это повредит утопающему. Полиция у нас не преминет какое-нибудь дельце состряпать. Они из всего стряпают дела и греют на этом руки. Я этих прохвостов знаю! Так что мы лучше обойдемся без газетной славы.
В городе Разумовский и Давыдов вытащили из лодки незнакомца, попрощались со знатными рыболовами, наняли извозчика и покатили домой.
Здесь первым делом напоили своего невольного гостя горячим чаем с сахаром.
— Вы можете говорить? — спросил Давыдов. — Кто вы такой? Кто связал вам руки?
— Я могу говорить, — еле слышно ответил незнакомец, но я ничего вам не скажу, ибо не знаю, кто вы такие.
— Мы честные люди, которые тебя спасли, а ты должен нам назвать имена тех негодяев, что чуть тебя со света не сжили! — распаляясь, вскричал Разумовский.
— За спасение благодарю, но никому из жителей Томска я не верю.
— А, значит, ты нездешний! Был бы ты здешний, то знал бы, что нет более благородных людей в городе, чем мы. Я граф Разумовский. А это потомок славного гусара и поэта Дениса Давыдова, который бил почем зря французов и писал прекрасные стихи. А Дмитрий Дывыдов не только пишет стихи, но и величайший из химиков, механиков и врачей! И он тебя спас. И он вернет тебе бодрость и здоровье. Теперь ты знаешь, кто мы такие, так представься же и сам, будь любезен.
Незнакомец сказал:
— Да я слышал про Дмитрия Давыдова, рад с ним познакомиться. Вашего сиятельства я не знаю, но раз вы друг Давыдова, то, верно уж, честный человек. Хорошо. Я вам откроюсь, но, ради всего святого, никто, ничего не должен знать!
— Да не скажем мы никому! Мы люди чести! — опять начал сердиться граф Разумовский.
— Я чиновник для особых поручений омского генерал-губернатора Трущев. Я прибыл с расследованием.
Схватили меня на базаре. Обвинили меня в краже часов у одного из бакенщиков. По странности, чужие часы оказались в моем кармане, черт бы все побрал! При этом у меня из кармана изъяли письмо, писанное против местного губернатора, об изнасиловании гимназистки. Вот как я оказался у проклятых бакенщиков.
А бакенщики затащили меня на остров, долго мучили, да потом связали руки и бросили в воду на самой середине Томи.
Я хороший пловец, нырнул, чтобы они думали — утонул, и отстали. После я плыл на спине, но со связанными руками это непросто. Да и вода-то уже холодная в реке. Я наглотался воды, хорошо, что берег был уже недалеко, как на него выбрался, не помню.
