— У вас теперь более чем достаточно сил и средств, группенфюрер, чтобы найти достойный выход.
Средства действительно были отпущены щедрой дланью. Аппарат СС, куда только что вошли службы тайной и уголовной полиции[2] достиг пятидесяти семи тысяч сотрудников, но это не облегчало задачу.
«Я никому не позволю встать между мною и армией»,— бросил однажды фюрер, и Гиммлер навсегда запомнил эти слова. Он не смеет связать себя личной причастностью к инциденту. Пусть Гейдрих выпутывается, как может.
— Фюрер дал совершенно ясное указание, дорогой Рейнгард,— с обычной мягкостью посоветовал рейхсфюрер СС.— Я уверен, что нам следует действовать именно в этом духе.
А далее события развивались следующим образом. Четыре офицера, причем гестапо, а не СД, явились в военное министерство на Бендлерштрассе и, найдя соответствующее управление, потребовали немедленной выдачи документов СС.
Майор рейхсвера, дежуривший в отделе документации, под дулом пистолета вынужден был открыть ящик письменного стола. Но вместо того чтобы выдать требуемую папку, он надавил кнопку тревоги и стал с нарочитой медлительностью перебирать бумаги.
Вбежала вооруженная охрана и в два счета разоружила эсэсовцев. Армия действовала решительно, быстро и не без тайного удовольствия. Арестованных увели в подвал и, ничтоже сумняшеся, расстреляли из автоматов, только что принятых на вооружение. Тела кремировали за счет военного министерства, а пепел наложенным платежом отослали на Вильгельмштрассе, 102, в штаб-квартиру рейхсфюрера СС. В этом завершающем штрихе Гиммлер ощутил откровенную издевку. Ведь именно так было заведено в его собственном ведомстве, которое тем же самым манером высылало родственникам урны экзекутированных преступников и заключенных концлагерей.
Какое, казалось, могло быть сравнение? Гнусная, кощунственная антинациональная выходка!
Гиммлер позвонил на Принц Альбрехтштрассе, где в угрюмом здании школы прикладных искусств размещались основные службы, но Гейдриха в кабинете не оказалось. Он находился в одном из разбросанных по тихим уголкам столицы особняков секретной службы. Не успел Гиммлер послать за личными делами столь огорчивших его генералов, как прозвучал ответный звонок Гейдриха.
— Мне хотелось бы побеседовать с вами, дорогой Рейнгард. Бели можно, то прямо сейчас.
Дожидаясь секретаря, рейхсфюрер прошел в примыкавшую к кабинету туалетную комнату. Остановился перед зеркалом, сдул пылинку с рукава черного, шитого серебром кителя, поправил алую повязку со свастикой.
