Кстати, для тебя работа есть, сразу скажу, тебе она не понравится, но сделать ее, так или иначе, придется. Любую работу можно сделать разными способами, то есть сделать либо так, либо иначе. Не понимаешь? Ничего, скоро поймешь. Это не указание, это намек. А дальше – сам решишь. Заодно и для себя определишься, насколько ты мутант, а насколько остался человеком».
И еще Кощей говорил, что инструментами социальной эволюции являются, да и всегда являлись интеллигенция и спецслужбы. Вроде бы они и ненавидят друг друга, а на самом деле это «пересекающиеся множества», совокупности существ социально близких, можно сказать, Geschwister[9], хотя в русском языке и слова-то похожего по смыслу нет. Берет попросил перевести, понял, подумал и согласился, хотя насчет множеств было как-то туманно. И тех, и других среди людей было немного. Но Кощей сказал, что и того, что имеется, – за глаза. И доказательства приводил. К примеру, кто устроил первый Чернобыль? Ага, заказывали эксперимент спецслужбы, а осуществил кто? Интеллигенты, кто же еще? И внешне они если и отличаются, то совсем немного, спецслужбисты даже поцивилизованней будут, чем интелли… Ха-ха… Это я так говорю, потому что сам… Тебе, сталкер, проще. Ты ни к тем, ни к другим никаким боком. Никакой ответственности, простая твоя душа, живи и радуйся! Убивай себе да радуйся жизни.
И снова Берету захотелось влепить заряд картечи в лакированную, бесстыжую в своем лысом совершенстве башку, но ведь не влепил же! Было что-то в Кощее такое, что стрелять его рука не поднималась. «Этвас», будь он неладен! Нечто. Несчастное и оттого злобное, что ли? Да нет, скорее ведающее и оттого безразлично-недоброе, а ведающих, пусть даже и зло, просто так не стреляют, им и без того худо.
А ведь дразнил Кощеюшка, еще как дразнил! Нарочно, что ли, череп свой легендарный под картечь подставлял? Да с него станется, пожалуй!
* * *
Московская ночь проредила автомобильные потоки, впрочем, центр города даже летним вечером обычно пустоват, словно здесь когда-то нейтронная бомба рванула. Людей мало, жилых зданий тоже. Офисы, конторы, одним словом – учреждения да заведения. В общем, сплошные материальные ценности. Да что там, общеизвестно, что Москва – город не для жизни. А если не для жизни, то для чего? И что же тогда для жизни? И если и в самом деле не для жизни, то получается, что Москва и не город вовсе, а нечто иное. И Берет, выруливая на третье кольцо, оставляя слева какие-то совершенно сюрреалистически закрученные трубчатые конструкции, несимметричные и оттого словно шевелящиеся, вдруг понял, что Москва – это та же Зона. Зона Отчуждения.
