Кукарача сам очистил ей одну креветку, вторую, третью.
– Жирные, толстые креветки. Прекрасные. Явно из Залива. Нефтью воняют. А их тебе не жалко? Ну, как телят?
Фелисидад перевела дух. Ей становилось все жарче и счастливее. Глоток текилы – и жизнь звучит по-иному. Теперь она понимает, почему люди пьют!
Глядела на разложенные на тарелке голые, розовые, кривые брюшки креветок.
– Нет. Их – нет. Они слишком маленькие. А телята – большие. Они как мы. Ну, глаза у них человечьи.
Переглянулись понимающе. Они уже были собутыльники, а значит, сообщники. И читали мысли друг друга.
– А крокодил ведь тоже большой? И – бегемот? И медведь? И, знаешь, их мясо спокойно можно есть!
Закрыла глаза. Медведи. Белые медведи. Снега, льды. Что такое метель? Когда-нибудь, в России, она увидит ее.
– Да. Можно. Мой отец ел мясо крокодила, – спокойно, улыбаясь, сказала она. – И мясо змеи. Налей мне, пожалуйста, еще капельку!
– Ты же сама говорила: все-все-все…
– Капельку, ты слышал!
Брызнул ей в стакан текилы. Она подняла стакан. Он поднял свой.
– За тебя, – помолчал. Не опустил глаз. – Ты будешь моя. Ты уже моя.
Она держала стакан у глаз. Зеленым стеклом закрыты ее нос и рот, и он видит только ее глаза.
– Никогда.
И выпили оба, и расхохотались, и стукнули стаканами о стол, и вскочили, и снова пошли петь и танцевать. Сегодня праздничный вечер. Сегодня из холодной России позвонил Ром. У него был грустный голос. Ну мало ли что. Она видела, да, он в черном кольце тревоги и смерти. Может, кто у него умер близкий. Так она нынче стаканом веселой текилы его, а быть может, ее помянула.
Фелисидад не удалось убежать незаметно. Она танцевала, пока не стала задыхаться, прокралась на кухню – там уже пьяная в дым, распатланная Алисия негнущейся рукой показала ей на маисовое сито, доверху полное песо. Фелисидад потолкала деньги за лиф и в карманы юбки, жадно выпила свежевыжатый апельсиновый сок из стакана, стоявшего перед сонной Алисией, утерла рот и выскользнула на темную теплую улицу с черного хода.
О, нет! Как он ее подстерег! Она же так старалась! Так хотела удрать от него!
Она все понимала – он от нее не отстанет.
Это и радовало, и льстило: в нее влюбились, как во взрослую, не понарошку! – и пугало: она видела, марьячи бешеный, и дел наделать может.
Он шагнул к ней. Она – от него. Как в танце.
– Стой!
Забежал вперед. Встал перед ней. Не пройти.
Повернулась, чтобы уйти.
Он снова стоял перед ней.
– Чего ты хочешь? – выпитая текила бросилась ей в голову. – Меня?
