Ром шел и шел, и старинные фонари над ним швыряли в ночь медовое пьяное пламя, освещая его бредовый, будто во сне, путь. «Мехико, – повторял он себе, – я в Мехико, это же Мексика, уже не Америка и не Россия, а совсем, совсем другая земля, и я иду по ней, и это чудо. И я сюда больше никогда не приеду».
Он завернул за поворот – и чуть не споткнулся: выпал, как сухой стручок перца из узкого деревянного ящика, на необозримую площадь, на ее гигантскую светящуюся тарелку! Почудилось – асфальт кренится под ногами, наклоняется, и он сейчас упадет и покатится. Ром засмеялся над собой и схватился за стену. Как под хмельком, а вина не пил!
Две девушки, пробегавшие мимо, сделали круглые глаза. Что-то сказали по-испански, странно покачали сжатыми кулаками в воздухе. Ром понял: это земля под ними слегка подалась, чуть задрожала. Землетрясение? Прислушался. Все утихло. Площадь под высокими фонарями, полная народу, гудела машинами и автобусами, о, а вот и фаэтон проехал, и вороная лошадь процокала по старой мостовой подковами. Праздничная площадь! Как это он не понял! Или здесь такой праздник каждый день?
Да, черт возьми, карнавал! Как эти люди танцуют! Ром стоял и таращился на танцующие пары. Женщины и мужчины, обнявшись, состязались в грации и ловкости. Танец двух хищных зверей. Танец-признание, танец-прощанье. Вот девочка, совсем юная, обхватила за шею седого старика. Как она на миг, на секунду любит его в этом танце! Любит его умершую молодость, погибшую горячую кровь. Нет, эта кровь не погибла! Бешено пылают глаза под густыми седыми бровями. Это танец со временем, и это танец-время. Танцуй, молодежь, как это красиво! Музыка играет. Громко. Запись? Живая! Эх! Вдарьте сильней, ребята! Вжарьте! Как прыгают в руках гитары! Скрипки кричат и стонут! Юбки взлетают! Здесь любят яркие цвета, острую пищу, горячие танцы. Любят целоваться в танце – по-настоящему.
У Рома запылали губы, как от перца. Он ощутил в себе жар и жажду. Сгусток пламени взорвался внутри его. «Вот бы потанцевать с ними со всеми», – подумал он – и тут же кто-то схватил его за руку маленькой жадной ручонкой и потащил, поволок за собой.
Он подчинился. Невысокая девушка, красивая нежная грудь. Глаза-маслины под чащобой волос, промасленных ночными ароматами черных пружин. Девчонка тряхнула головой, и кудри запрыгали по плечам. Бойкая! Она выволокла Рома в круг света, под фонарь, поймала сильную долю музыки, наступила носком вперед и углом выставила колено, потом резко крутнулась на одной ноге, и Ром догадался, поймал ее, и она отогнулась в его руках назад, и все это у них получалось в такт гордой и яркой музыке, повторяющей биение сердца.
