По глазам ударило. Желтизна, красное! Юбки взвились. Жар огня. Опять факелы! И пожара не боятся. И волосы не боятся подпалить.
К океану бежала белая, в черных сажевых пятнах, тощая собака, лаяла радостно.
– Что это, Фели?
Зажмурился – так слепили людские вихри.
– Это? Карнавал!
Схватила его за руку, потащила прямо туда, в толпу. Толпа дымилась, шевелилась, вспыхивала. Тянулась огненным драконьим хвостом с асфальта – на песчаный берег, по берегу – к воде. По черной синеве разбегались розовые, серебряные, алые дорожки. На катерах гремели оркестры марьячис.
Ром вытер потные ладони о цветастые шорты. Фелисидад взяла юбку двумя пальцами и приподняла ее, и сделала ногами перебор, будто б не ноги были у нее, а тоже огромные пальцы, и перебирали в воздухе невидимые струны огромной, как выгнутый под звездами берег, гитары.
– Ром! Танцуй!
– Да!
И толпа, вобрав их в себя, больше не выпустила, сделав из их разгоряченных тел музыку и ритм, две ноты, два аккорда.
Густота и синь. В синеве – вспышки. Звезды или фонари? Террасы кафе – внутренности белых раковин. Океан шумит. Он слишком близко. Близко смерть; близко счастье. «Неужели мы все умрем…» – думает Ром. «Мы никогда не умрем», – думает Фелисидад. Их мысли сталкиваются, переплетаются, обнимаются. Потом отрываются от них, улетают, исчезают. Они оба пустые, полые, как две высохшие тыквы, две гудящие раковины; их ноги живут отдельной от них жизнью – ритм, ритм, еще раз ритм. В начале был ритм. И больше ничего.
Ритм, ритм. Колыханье ветров. Пальмы гнет ветер. Огни мелькают и сшибаются, и плывут, и это корабли. Тела людей плывут в ночь, живые корабли смеются и страдают. Цветные перья на черноволосой голове: древний вождь явился и пляшет в круге света. Фелисидад уже не девушка, она черная пантера, и лапы мягкие, и рык вкрадчивый. Прыгает! Зажмуриться, произнести заклятие. Забыты слова! Вечность не для слов. Только для чувств.
Огни. Огненные цветы. У праздника нет начала и конца. Он был всегда и будет вечно. Даже если умрет. Девичье тело под руками парня. Девичьи губы под огнем губ. А за пальмой тень. Они шагнули влево – и тень метнулась влево. Оттанцевали вправо – тень за ними. Не уйти. Не спастись.
Кто это?!
Никто не знает.
А они – не видят.
Незачем видеть, когда чувствуешь. У чувства нет глаз. Как у улитки, медленно ползущей.
Она проползет насквозь все века – и выползет с другой стороны мира.
Там, где смерти нет.
И никогда не будет.
С одной стороны – одна тень.
