Ром сдержал слово. Прилетел к Фелисидад в Новый год.
Думал: тут никаких живых елок нет, только искусственные, откуда здесь им взяться, в выжженной пустыне, в нагих горах? – а прямо в аэропорту на него обрушился такой родной, русский еловый запах – смола, и живые колючие ветки, и, это не сон, елка посреди зала прилета – живая! Ром подошел, трогал елку за ветви, разговаривал с ней, как с родной, по-русски: «Ах, милая моя, вот и свиделись, ну, привет, здравствуй». Елка отвечала ему, ее колючая лапа дрожала от радости. Ром наклонился и провел еловой лапой по щеке. И еще, еще раз понюхал, вдохнул глубоко и смолу пальцами украдкой сковырнул и размял, и опять липкие, в смоле, пальцы нюхал, как зверь.
Он ехал к невесте – это было так прекрасно, превосходно! Он даже не думал, что это будет так сладко произносить про себя, чуть ли не по слогам: «Я-Е-ДУ-К-НЕ-ВЕС-ТЕ». Конечно, никакого снега в Мехико не было: какие тут снега, на этой широте? – здесь стояло вечное, бессмертное лето, и Ром подумал: «Ведь невесте нужен подарок, такой классный, оригинальный подарок, – наплевать на то, что в рюкзаке лежат бусы и сережки, а еще духи, купленные в супермаркете в Атланте; надо сделать что-то такое, что-то совершить, что-то купить, – что? Живого тукана с цветным радужным клювом? Роскошное свадебное платье? Алмазное ожерелье? Я бедный, а Хавьер кричал, я богатый». По глазам хлестнула вывеска: «ЖИВЫЕ ЦВЕТЫ».
Под вывеской сидели толстые мексиканские тетки, и в ведрах, вазах и стеклянных банках перед ними стояли цветы. Букеты цветов. Горы цветов. Пирамиды цветов.
«Цветочная пирамида. Фелисидад, мы влезем на нее! Я пирамиду из цветов тебе куплю!»
Подошел к самой толстой смуглянке, что сидела рядом с ведром цветов, любовно оглаживая гладиолусы и цикламены, нежно трогая гвоздики и розы.
– Продайте! – весело сказал Ром, указывая на цветы.
– Какие сеньор желает? – угодливо склонила толстощекую голову цветочница. – Розы? У Пепиты самые лучшие розы во всем Мехико!
Толстые коричневые пальцы уже тянулись, выдергивали колючие стебли из ведра.
Ром помотал головой.
– Нет. Вы не поняли. Я покупаю все!
Округлил руки, будто толстуху обнимал.
Глаза цветочницы выкатились из орбит, и в свете фонаря синим блеснули белки.
– Все?!
– Да! Все! Все ваши цветы!
– О-о-о! – толстуха всплеснула руками, будто подбрасывала младенца. – Пепита счастлива! Берите, сеньор!
Ром протянул двадцать долларов. Толстуха в восторге еще сильней закатила глаза.
