Но Фелавени умолк, вернулся в дом и улегся под столом. Снова воцарилось молчание. Потом стенные часы зашипели и гулко пробили один раз: половина девятого.
— Жан, — умоляюще проговорила мать, — выйдите им навстречу!
Отец поднялся из-за стола, зажег фонарь и ушел вместе с Марциалом.
Видно было, как колеблющийся огонек пересек двор и поплыл по дороге.
Внезапно Жан Шаррон остановился и свистнул собаку. Фелавени сорвался с места и исчез в темноте.
Мать стояла словно пригвожденная на пороге кухни, не обращая внимания на заходившуюся криком Клотильду. Катрин подошла к сестренке и принялась баюкать ее. «Вот повезло! — радовалась она. — Все про меня забыли и не отсылают спать!» Склонившись над колыбелькой, девочка ласково уговаривала сестру:
— Отильда, Отильда, не плачь, я здесь, я с тобой. Я ведь уже большая!
Малютка успокоилась и замолчала. Часы медленно и важно пробили девять.
Катрин слышала горячий шепот матери, призывавшей на помощь святых:
— Святой Марциал, святой Орельен, святой Лу…
«А вдруг волки съели Франсуа и Обена?» — со страхом подумала Катрин.
Отыскав под одеялом ручонку Клотильды, она зажала ее в ладони и сразу почувствовала себя уверенней.
— Мы были слишком счастливы… — вздыхала мать.
Тишина. Ни звука. «Не пойду спать, — упрямо повторяла про себя Катрин. Не хочу спать!» Но глаза слипались сами собой. Вдруг далеко на дороге послышались шаги.
— Ну что? Что? — крикнула мать.
Катрин вздрогнула и очнулась. Никто не ответил. Мать сбежала с крыльца и бросилась на дорогу. Вскоре она вернулась, держа фонарь у самого лица. Лоб ее прорезали резкие морщины. Жан Шаррон шел за ней и нес на руках Франсуа, позади — Обен с двумя ранцами. Марциал с Фелавени замыкали шествие.
В неверном свете керосиновой коптилки, озарявшей кухню, лица людей различались с трудом. Но даже при этом освещении лицо Франсуа было неузнаваемым: осунувшееся, с глубоко запавшими глазами.
— Франсуа, мой Франсуа, что с тобой? — жалобно спрашивала мать.
Отец отнес Франсуа на постель. Все последовали за ним.
— Я нашел их на повороте к Прадам, — сказал Жан Шаррон, — Франсуа лежал на краю канавы; он дотащился до этого места, опираясь на Обена, и здесь упал.
— Да что с тобой, Франсуа? — повторяла мать.
— Нынче утром, — начал Обен, — когда мы пришли в школу, этот верзила Лаверна со всей мочи двинул Франсуа башмаком по колену. Франсуа чуть богу душу не отдал! Спасибо, монахи напоили его мятной водой с сахаром. В полдень он не съел ни крошки, а вечером ушел со мной и так хромал, так хромал… с каждым шагом все сильней и сильней… Потом мне пришлось его тащить… Мы то и дело останавливались, отдыхали и снова шли дальше… На повороте к Прадам он упал и не смог подняться. Я уж и не знал, что делать…
