— Свантесон! — воскликнул, наконец, хозяин, просияв. — Маленький Свантесон с пятого этажа. Сын старины Свантесона. Младший брат бедняги Бетан… Малыш!
— Верно, Карлсон. Старость еще не полностью превратила твои мозги в дерьмо.
Легкая тень пробежала по лицу старичка, но сразу сменилась широкой улыбкой. Было ясно, что он трусит, и сильно трусит, будто бы пришел к нему давний, неумолимый кредитор. В сущности, так оно и было.
— Значит, ты вернулся, Малыш, то есть, простите… Господин Свантесон?
— Не вернулся, а так — залетел на несколько часов. В этом городе есть много людей, которые бы очень хотели меня увидеть… А ты можешь звать меня как прежде, дружище Карлсон. Тот, Который Живет На Крыше.
— Это так неожиданно, Малыш… — пробормотал Карлсон. — Это событие, большое событие для меня.
Он, наконец, встал, выпрямившись во весь свой детский рост, впрочем, не выше сидящего Свана, обеими руками потряс протянутую ладонь и вновь устроился на диванчике.
— Что тут не говори, а времечко-то летит, — весело заговорил он.
— Летит, летит, — сказал Сван.
— Я даже не верю своим глазам. Ишь, как ты вымахал!
— Ишь, ишь, — поддакнул Сван.
— А я тут вообще… Одиноко живу, скучно. Вот пенсию опять задерживают.
— Это все пустяки, — сказал Сван. — Деньжат я тебе подкину.
— Хорошо бы, — оживился Карлсон, и в комнате как-то сразу стало светлее.
— Деньжат у меня много, — доверительным тоном проговорил Сван, чуть наклонившись к старику, — а мы, Свантесоны, всегда отличались порядочностью и платили добром за добро.
— Уж точно! — просиял Карлсон, и теперь в помещении и вовсе рассвело.
— Ведь ты же мне много сделал хорошего, Карлсон, не так ли?
— Точно так. Я самый лучший в мире творитель добра.
— Ведь не родители меня воспитали, не брат с сестрой, а именно ты.
— Именно!
— Ты научил меня быть сильным, смелым.
— Безусловно! И еще — добрым.
— Принципиальным, честным.
— И благородным!
— Трудолюбивым, покладистым.
— Благовоспитанным!
Оба засмеялись, весело и дружелюбно. Сван внезапно замолчал, выключив и старика. В комнате несколько секунд висела тишина, жужжащая залетной мухой…
Сван хлопнул себя по коленям.
— Ну, рассказывай, друг. Как жил, чем питался. Много ли у тебя было таких как я малышей? — он рассмеялся тоненько и кокетливо, покачав плечами. «Люггерс», висящий в кожаной кобуре под мышкой, несколько раз прямо по сердцу ударил его.
— Не обижай меня, Малыш. Разве не прекрасным было все то, что с нами было?
— Это было круто.
