Соня так же бесшумно исчезла, как и появилась.
Собрание проходило в небольшом зале клуба.
Анна пришла, когда все, что можно было сказать, уже было сказано, а резолюцию еще не успели зачитать.
— Жаль, не слышали выступления Григория Наумовича. Он потребовал лишить ее диплома, — сказала Мария Николаевна.
Председательствовала Дора Порфирьевна.
— Кто еще хочет выступить? — спросила она.
Анна встала и поднялась на сцену. Положила локти на трибуну и опустила голову, собираясь с мыслями.
В зале переглядывались. Анна подняла голову и увидела сидящую в первом ряду Спаковскую. Наклонившись к какому-то молодому человеку с румяным, несколько девичьим лицом, она что-то ему тихо говорила.
— …выручила случайность. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы случайно не задержалась Жанна Алексеевна. Все вы знаете — сестра Валя никакого опыта не имеет…
— Врач — человек, он может ошибиться, — громко произнесла Спаковская. — Не торопитесь с голословным обобщением.
Собрание гудело, будто в улей бросили камень. Дора Порфирьевна стучала карандашом по графину.
— Дайте договорить Анне Георгиевне, — крикнул чей-то голос.
Анна резко повернулась к Спаковской.
— Это была не ошибка. Хуже! Это равнодушие!
— Я была у больного. — Таисья Филимоновна поднялась. Лицо ее покрылось красными пятнами. — Он чувствовал себя нормально. Обычная реакция. Небольшая аритмия.
Спаковская, откинув голову, в упор смотрела на Анну.
— Таисья Филимоновна вправе была уйти. Она вполне могла положиться на дежурного врача. И, вообще, Анна Георгиевна, вы отклонились от существа вопроса.
— А по-моему, я по существу, — произнесла Анна.
— Отношение к своему долгу и есть существо вопроса, Маргарита Казимировна, — произнес Вагнер.
Но Спаковская, кажется, не слышала слов Вагнера, она повернулась к молодому румяному человеку и что-то говорила ему, а он внимательно слушал ее и, видимо., соглашаясь с тем, что говорила Спаковская, кивал головой.
Анна отыскала глазами Журова. Он показал на свободное место около себя. Рядом с Журовым сидел Мазуревич, он обмахивался газетой и счастливо улыбался. «Ага, ты радуешься». И вдруг, разгорячась, Анна заговорила не очень связно, но в зале смолкли.
— А я по существу. Разве наша врачебная совесть для нас не самый главный контроль? Разве мы перед своей совестью не в ответе? По всем показателям мы считаемся передовым санаторием, — продолжала Анна и заметила: Спаковская, настороженно сдвинув брови и сжав губы, не сводила глаз с трибуны. — Но в наших отчетах нет графы: «Добросовестное отношение к больному».
