— Эта, с которой еще ты в кино ходил, помирает.
Натянув штаны, сунув ноги в тапки, Костя схватил под мышку рубаху и помчался в санаторий. А до этого, блаженно растянувшись на горячих камнях, он лежал и думал об Асе. Теперь он постоянно думал о ней.
У него до сих пор не было своей девушки. Он считал, что так сложилась жизнь.
Высокий, смуглолицый, с черными без зрачков разбойничьими глазами, он привлекал внимание женщин. От мимолетных встреч с ними оставался нечистый осадок и брезгливое ощущение от откровенной и жадной их доступности.
Ася поразила его с того самого момента, как он вошел к ней на веранду и увидел ее. Как и все влюбленные, он не мог дать себе отчета, что именно потрясло его в ней. Возможно, ее беззащитность.
Ее вежливый и безразличный тон и несколько раз повторенное «пожалуйста» больно уязвили его. И когда Ася попросила отнести — «пожалуйста» — книги в палату, он ответил грубее, чем хотел.
Он страшно обрадовался, когда Анна Георгиевна попросила его провести радио на веранду. Провода не было, и он снял его у себя дома.
Обычно с девушками он держался самоуверенно. С Асей он испытывал непонятное смущение и злился на себя за это смущение.
Ему казалось, что она его презирает, и решил больше к ней не ходить. Какого дьявола он будет навязываться! И не выдержал.
Старался не думать, что у нее был муж, с которым она почему-то разошлась. Возможно, поссорились и помирятся — так же бывает. К сожалению.
Так думал Костя, лежа на пляже.
Никогда он еще не переживал такого отчаяния, как в те минуты, когда мчался от пляжа до санатория.
Увидев на двери белый лист с надписью: «Не входить», он решил: все кончено, и осторожно открыл дверь.
Он не видел ее изменившегося и подурневшего лица. Видел одни глаза. Жалость и нежность захлестнули его.
Но он ничем не мог ей помочь.
Костя помчался к Григорию Наумовичу.
Старик сидел в кресле, с высокой спинкой, и, как обычно, читал. От всей его комнаты, заставленной книжными полками и громоздкой обшарпанной мебелью, веяло стариной. Новое здесь — только книги. Костя всегда смотрел на них с завистью.
— Скажите мне только истинную правду: она будет жить? — спросил он без всяких предисловий.
Вагнер не удивился.
— Костя, Анна Георгиевна не позволит ей умереть. Она сделает все возможное.
— А невозможное?! Только правду!
— Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
— Нет. Анна Георгиевна сможет сделать… это самое невозможное?
— У нее, кроме знаний и опыта, есть еще сердце. Можешь на нее положиться. Это я тебе говорю.
