— Тебе лучше? — спросил он. — Ты не говори. Ты только палец подними, если лучше.
Она подняла мизинец. Ни он, ни она не заметили этого «ты». Костя улыбнулся.
— Ничего, Асёнка, все будет хорошо. Ты только не дрейфь.
— Я… не… дрейф… — Она не договорила, верхняя губа жалобно дрогнула. Она снова начала задыхаться.
Анна выдворила Костю.
Наступила ночь. Одышка прекращалась на несколько минут, и тогда Ася забывалась, а потом все начиналось сначала.
Журов в двенадцать прогнал Анну отдыхать. Она отправилась домой. Дети уже спали. Потушив верхний свет и оставив настольную лампу, Анна прилегла на диван, сняв туфли, не раздеваясь. И тотчас же заснула.
Приснился страшный сон. Ася притихла. Лежит белая, холодная и спокойная. Анна, онемев от ужаса, смотрит на нее, не может оторвать взгляда и вдруг замечает: маленькие, совсем детские ручки чуть заметно пошевелились. Она прижимается щекой к груди Аси, сердце молчит. Тогда в отчаянии она разорвала руками грудь, ужасаясь, что же она делает, — и вытащила маленькое, свободно умещающееся у нее на ладони, сердце. С каким-то исступлением принялась его массировать, не отводя глаз от Асиного мертвого лица. И когда уже совсем потеряла надежду, лицо порозовело, из синих губ вырвался легкий вздох, будто кто-то перевернул страницу, и сразу же ожило сердце, Анна громко, уже не в силах сдерживаться, заплакала. Ася Вовкиным голосом сказала «Мама, мамочка, да проснись же».
Она открыла глаза. Вовка в одних трусиках, голенастый и нескладный, стоял перед ней и теребил ее за плечо…
— Мама, да проснись же! Ты так плакала во сне. Что она? — видно было, что слово «умерла» ему страшно произнести.
— Да, то есть нет, — проговорила Анна, с трудом приходя в себя.
Ася встретила Анну взглядом, в котором она прочитала: «Что же ты меня оставляешь, разве ты не знаешь, как мне без тебя плохо и страшно». Больше Анна не покидала двадцатой палаты.
На третьи сутки, под утро, Ася перестала метаться, ее ослабевшее тело как бы обмякло, и она задремала.
У Анны силы сдали, заснула сидя. Спала не больше четверти часа, проснулась и сразу вспомнила свой страшный сон. Почему так тихо? Ася не двигалась. Глаза закрыты. И так же, как в том сне, наклонилась, чтобы приложить ухо к Асиной груди, и услышала тихое, почти спокойное дыхание, и, боясь до конца поверить, — все смотрела то на Асю, то на часы и слушала…
Глава двадцатая
Костя лежал на пляже, когда его помощник Вася, бросая камушки в море, своим добродушным голосом сказал:
