— Да, да, Qudiator et altera pars, — Вагнер явно волновался.
— Григорий Наумович, вы можете обойтись без латыни? — раздраженно произнесла Спаковская.
— Хорошо. Перевожу: следует выслушать и другую сторону.
Анне дали пять минут на объяснение. В двадцать пятой палате произошло следующее.
Лесоруб Глухов, степенный пожилой человек. Когда она вошла во время обхода, он и его соседи по палате сидели за столом. Действительно: на столе были бутылки. Целых две: коньяк и шампанское. Правда, не очень-то уж целых.
Глухов, обращаясь к ней своим волжским говорком, произнес почтительно:
— Извиняйте нас, Анна Георгиевна, значит, у меня такая радость — сноха внучат принесла, сразу двух. Дед я теперь, стало быть. Ну, мы с товарищами и решили отметить, значит, такое событие на семейном фронте.
Он подал чашечку с надписью: «На память о Крыме», сказав, чтобы она ничего не опасалась: из чашечки этой никто не пил — старухе в подарок куплена.
— Но если бы Дора Порфирьевна проследила и дальше, то она, после того, как заглядывала в двадцать пятую палату, должна была бы пройти по моим следам, — не скрывая насмешки продолжала Анна. — Сто граммов шампанского не свалили меня с ног. Закончив обход, я, как это ни странно, не пела, не плясала, а принимала больных. Можете заглянуть в истории болезни. А старики всей компанией отправились покупать на платье снохе, подарившей Глухову двух парней.
— По-моему, Анна Георгиевна допустила большой промах, — Журов, поглаживая выхоленными пальцами усы, сделал паузу.
— Именно промах, — поддакнула Дора Порфирьевна.
— Я бы на ее месте выпил коньячку.
— О, нет! — в тон ему подхватил Вагнер. — Если уж поклоняться Бахусу — недурственно коньяк с шампанским.
Все знали: Григорий Наумович, кроме минеральной воды и виноградного сока, ничего не пьет.
Прокатился веселый шум. Мазуревич, глядя на Спаковскую, сказал:
— Не понимаю, почему серьезный вопрос товарищи сводят к шуточкам. Наш санаторий считается передовым, и мы не должны этого забывать.
— По-моему, пора идти работать, — сказал Журов.
Анна взглянула на Спаковскую. Глаза из-под опущенных век смотрят холодно, но заговорила она спокойно:
— Я думаю, Вениамин Игнатович несколько преувеличивает. Я не допускаю мысли, что в нашем санатории врач позволяет себе пьянствовать с больными. Анна Георгиевна у нас новый человек, и она не знает о наших традициях. Наш девиз — ни пятнышка на белом халате! Мы должны вести себя так, чтобы у больных не было повода в чем-то упрекнуть нас.
