— Если угодно — так!
Журов, улыбаясь, поглаживал усы. Анна обозлилась: «Идиотский разговор. Что ему, собственно, нужно?» Ее выручила Спаковская:
— Доктор Буранова, идемте — я вас представлю, — сказала «Королева».
Они вышли за ворота санатория.
— К сожалению, ваше отделение на отшибе. Это страшно неудобно. Но отказаться от этого здания я не могу: оно очень комфортабельно. Для особых больных есть все условия. Как видите, я вам выбрала лучший корпус.
Было столько поворотов, дорожек и тропинок, ныряющих в самшитовые заросли, что Анна сказала:
— В этом лабиринте можно заблудиться.
— Когда идете ко мне, держите курс на море.
Из-за кипарисов выглянуло двухэтажное белое здание. «Главное, — подумала Анна, — большие веранды на юг».
В вестибюле, превращенном в своеобразную комнату отдыха, Спаковская произнесла, показав на девушку с красной повязкой:
— Наши помощники — общественные дежурные. Дежурят все отдыхающие. Идемте в кабинет, познакомитесь с вашей сестрой.
Мария Николаевна понравилась Анне. Почти с нее ростом, круглолицая, преждевременно поседевшая.
— Наша лучшая сестра, — представила ее Спаковская.
— Давайте не будем, — грубовато оборвала «королеву» Мария Николаевна и, взяв со стола папки с историями болезни, спросила: — Ну что, начнем, пожалуй?
— А нельзя ли, чтобы с нами пошла врач, которая вела этих больных до меня, — обратилась Анна к Спаковской.
— Она на больничном. Кстати, Виктория Марковна врач молодой. Надеюсь, вы ей поможете.
— Да, безусловно.
Сестра сказала:
— Надо бы зайти к Харитоньеву. Он собирается жалобу писать.
— Опять?
— Как всегда.
— Идемте к нему.
На кровати, укрывшись одеялом до подбородка, лежал пожилой человек с крупным мясистым лицом и читал.
— Что же вас сегодня беспокоит? — спросила Спаковская.
Харитоньев заложил страницу закладкой, засунул книгу под подушку, снял очки и только тогда заговорил. Конечно, изжога, которая его совершенно замучила. Лечащему врачу говорить бесполезно. Диетсестре тоже. И вообще, он чувствует себя все хуже и хуже. Вчера он температурил. Чем это вызвано? За последние дни у него увеличилась селезенка. Пусть Мария Николаевна не улыбается. Кажется, ничего смешного он не сказал. А если его не хотят лечить, — пусть так и скажут.
Он говорил долго, подогревая себя жалобами.
— Пожалуйста, запишите, — Анна заглянула в историю болезни, — Никанора Васильевича ко мне на прием.
Но Харитоньев не унимался. Поговорив о бессоннице, принялся жаловаться на своего соседа: на редкость неприятная личность. Пусть его переведут в другую палату.
