«Уж вряд ли неприятнее тебя», — подумала Анна и ту же мысль прочла на лице сестры.
— Вы же сами просили двухместную палату, — сказала Мария Николаевна.
— Я не с вами разговариваю, а с доктором, — оборвал ее Харитоньев. — Я, как персональный пенсионер, имею право на особые условия.
— У нас есть свободная койка в пятиместной. Только на северную сторону, — невозмутимо предложила Мария Николаевна.
Харитоньев заговорил, голос его срывался. Как это расценить? Он приехал отдыхать. Он не позволит обращаться с ним, как с мальчишкой. Он напишет в ЦК. Он сделает это не ради себя, а ради других, пусть хоть у других будет отдых полноценным.
Ни один мускул не дрогнул на лице Спаковской. Она позволила ему выкричаться и, когда он, наконец, замолчал, как ни в чем не бывало спросила:
— Никанор Васильевич, а когда же выступите перед отдыхающими? — И, обращаясь к Анне, пояснила: — Никанор Васильевич — удивительный рассказчик.
— Да, — пробормотала огорошенная столь резким переходом Анна.
Мария Николаевна пренебрежительно фыркнула.
В дверь заглянула санитарка.
— Маргариту Казимировну вызывают к телефону.
Все облегченно передохнули. Спаковская на минуту задержалась, договариваясь с Харитоньевым о его выступлении. Когда они вышли из палаты, Анна спросила:
— Он действительно интересный рассказчик?
— Заговорит всех до столбняка, — сказала Мария Николаевна.
— Зачем же…
— Мы договорились на той неделе, потом перенесем, а там у него и срок кончится, — Спаковская засмеялась.
«Это надо уметь», — не без иронии про себя отметила Анна.
Поговорив по телефону, Спаковская сообщила: приехали из курортного управления, придется обход продолжить без нее.
— Покажите мой кабинет, — предложила Анна сестре. — Я хотя бы мельком просмотрю истории болезни. Десяти еще нет.
Войдя в большую светлую комнату, свой кабинет, Анна удивилась:
— Ведь здесь же свободно разместились бы четыре кровати. Разве нет в корпусе более подходящей комнаты для кабинета?
— Есть.
— Вы мне ее покажите, — Анна заглянула в историю болезни и, удивленно приподняв густые брови, проговорила: — Ну и ну! Харитоньеву 73 года. Да он великолепно сохранился.
— А как же! Туберкулеза у него нет и в помине, а каждый год отдыхает здесь.
— Почему?
Мария Николаевна в ответ только пожала плечами.
— Я слышала ваш разговор с начмедом о курящих медиках. Но у меня… — она вытащила из кармана папиросу и подошла к окну: — хроническая болезнь.
— Вы были на фронте? — спросила Анна.
— Да. С первого дня до последнего. А вы?
