Перед тихим часом обычно проветривали палату. Укутав Екатерину Тарасовну, все вышли в коридор.
Ася словно заново училась ходить. Следует потренироваться, чтобы не испугать мужа.
— Ножками, ножками, детка, — приговаривала Зойка, ведя ее под руку.
«Первый выход в коридор — это тоже, наверное, событие», — подумала Ася.
В коридоре не так уныло, как в палате: на тумбочках цветы, стоит огромный диван под белым чехлом.
Все пятеро из их палаты разместились на диване.
Новые лица. Два парня продефилировали мимо дивана. На минуту исчезли в палате и сразу же появились четверо.
— На вас вылезли посмотреть, — кивнула Шурочка на парней. — Кажется, к кому-то пришли. Няню Стешу вызвали. Пойду, погляжу.
— Ну и зырят! — Зойка даже языком прищелкнула.
Появилась няня Стеша. В одной руке она несла коробку с тортом, в другой — сверток, из которого торчала куриная ножка, и сетку с яблоками.
— Надо же, по скольку носят, — с завистью произнесла тетя Нюра. — Кому же это?
Влетела Шурочка.
— Видали? — спросила она, многозначительно показывая глазами на двери палаты, за которыми скрылась няня. — Приходил к Екатерине Тарасовне этот, в очках. Передачу принес. Вообще-то уже не принимают, а у него взяли.
Тетя Нюра, оглянувшись по сторонам, с таинственным видом зашептала:
— Мне доподлинно известно — не муж он ей. У него есть жена и двое детей. Он и в тот раз, когда она лежала, ходил к ней чуть ли не каждый день. Увидит ее — ручку целует. Сама видела…
— Может, он сродственник какой…
— Чудная ты, Зойка, говорю же — никакой не сродственник.
Ася взглянула на часы. Через пять минут можно еще полклеточки зачеркнуть.
— А кто же тогда он ей приходится? — допытывалась Зойка.
— Говорю: полюбовник.
— Я-то думала, что она самостоятельная женщина, — разочарованно протянула Зойка.
— Послушайте! — возмущенно проговорила Ася. — С какой стати мы обсуждаем взаимоотношения Екатерины Тарасовны с этим человеком? Какое нам, собственно, дело, кем он ей приходится? Это нас не касается! — она сама удивилась своему резкому тону.
— Да я ничего и не говорю, — принялась оправдываться тетя Нюра, — может, он и хороший человек… Я так просто…
— Женщина болеет, а он заботится. Кабы плохой был… — Пелагея Тихоновна оборвала себя на половине фразы и печально принялась разглядывать свои тонкие пальцы с синими ногтями.
Наступила неловкая пауза.
Прошел высокий худощавый мужчина и пристально взглянул на Асю.
— Как глядит! Как глядит-то! — восхитилась Шурочка и зашептала: — Я раз видела, к нему жена приходила. Через платочек разговаривала. Заразиться боится. Ребята говорят — он на операцию не соглашается, а жена…
