— А красные тут не были?
— Были раньше еще до Скоропадского! Хоть бы поскорее опять приходили! Сейчас на сахарном заводе стоят — отсюда пять верст, да вот что-то не идут! Мало их должно быть.
Вася тотчас вспомнил завод, Федю с двадцатью семью галстуками и свирепого поляка директора.
— А завод работает? — спросил он.
— Где тут! Все разбежались! Не такое время! Война сейчас!
— Интересно бы послушать, о чем там сейчас эти белые толкуют, — заметил Феникс.
— Мне бы только в дом пробраться, — прошептал Вася, — я там все ходы и выходы знаю! Уж я бы подслушал!
— Велика штука в дом пробраться!
— Там у всех дверей часовые, — сказал Петька.
— Ну, и что ж, что часовые! Скажи, что к Дьяволу Петровичу по самоважнейшему делу.
— Ну, а, если часовой меня прямо к нему и отведет?
— Скажешь, что провианту в деревне не оказалось, как, мол, быть... бухгалтер, мол, спрашивает, нужно опять ящики пересчитывать или не нужно... да рожу поглупей сделай...
— Разве попробовать.
У Васи от волнения забилось сердце.
— Попробую! — воскликнул он.
Петька поглядел на него и вдруг улыбнулся своей обычной ясной улыбкой.
— А ты, барчук, молодец, — сказал он, — не даром мы тебя тогда из воды-то вытащили.
— Разве я теперь барчук, — засмеялся Вася, — сказал!
— Только ты смотри, — заметил Феникс, не торопись и спокойно! Я бы сам пошел, да я дома не знаю, а вдвоем итти, больше внимания привлечешь. Мы тебя здесь дожидаться будем.
Стараясь казаться спокойным, Вася вышел из ворот и пошел по дороге к усадьбе.
Какой странной казалась ему знакомая дорога при зимней луне. Вместо темного парка с глухо шумящими липами, какая-то белая, сверкающая при луне масса. Самый дом с освещенными окнами казался другим на фоне серебряной степи.
Вот и два древних каменных столба, обозначавших въезд в усадьбу. Отсюда уже ясно был виден весь дом, и черная фигура часового шагавшего у подъезда.
Вася спокойной и уверенной походкой пошел по занесенной снегом аллее, ведущей к дому.
— Кто идет? — грозно крикнул часовой.
— Свой!
— Какой такой свой? явственно отвечай!
— К Дьяволу Петровичу по важному делу.
— Не велено никого пущать! катись!
— Да мне...
— Катись, тебе говорят!
— Я...
— Ах, ты вот как, возражать! сволочь!
И часовой так грозно вскинул ружье, что Вася отступил. Он решил попытать счастья у другого хода, но сделал вид, что возвращается обратно. Дойдя до ворот, он оглянулся и убедившись, что часовой не смотрит, юркнул на другую дорожку. Проваливаясь в снегу, он направился к тому крыльцу, у которого в прежние времена бывало сиживал Петр, читая письма от Степана. Какая-то тень мелькнула рядом на снегу.
