Змея преследует своего убийцу
…Тьма торопилась взять свое, и день покорился, сомкнув глаза.
Он спешился, повел за собой верблюда меж островками колючек в поисках подходящего места для ночлега. Возле большого дерева он заставил своего спутника опуститься на землю, снял с него седло и винтовку, съестные припасы, мехи с водой и другие грузы. Обвязал колено верблюда и пошел за дровами.
Он принялся обламывать сучья со ствола большого дерева — жизнь давно уже сломила его: засуха свалила на землю, убила в нем душу, а солнечный жар довершил остальное.
Нагнувшись за хворостом, он вдруг услышал мерзкое шипение, от которого дрожь пробегает по всему телу, отвращение тошнотой подступает к горлу, рождая в душе человеческой безумную ненависть, жажду убийства! Она свернулась клубком под корнями дерева, там, где свили гнездо свое птицы земные, не подумав о страшном ее жале!
Вспомнив, что с ним нет винтовки, в отчаянном порыве самозащиты он набросился на нее с корявым суком в руках. Ее омерзительный облик всегда посылает мгновенный сигнал в мозг. Брюхо ее было вздутым от только что проглоченной птицы. В гнезде остались три маленьких яичка. Он подыскал большой камень и размозжил змеиную голову. Вырыв суком ямку, закопал в ней голову. Сделать так было просто необходимо. Если ты убил змею и забыл про ее голову, другие змеи приползут, как только ты уйдешь, вернут ей жизнь, и она станет преследовать тебя, где бы ты ни был. Так говорят туареги. А он — туарег, он в жизни своей ни во что так не верил, как в способность змеи преследовать своего убийцу и отомстить ему, если тот забудет отделить ее голову от туловища. Да, он боится змей больше всего на свете. Больше итальянцев, призраков, великой Сахары и всех своих врагов!
Молодость и влага — милость аллаха
Он разжег костер и вынул две горсти муки из кожаного мешка. Нацедил воды на глиняное блюдо и стал замешивать тесто. Запасы воды сильно поубавились в когда-то полных мехах. Что делать — два дня прошли впустую. А дети его вот уже три месяца не ели мяса. Засуха унесла всех коз до единой — тем, что осталось от них, и голодный подавится, волк есть не станет… За два дня никого он не встретил в пустыне, кроме одной-единственной газели, которую не сумел подстрелить. Где вы, счастливые годы, когда разил он газель с первого выстрела, сидя на горбе быстроногого верблюда-махрийца? Молодые годы… Молодая рука тверда как железо, она разит газель, летящую в воздухе, и с такой же твердостью правит ретивым махрийцем. Пуля всегда попадает в цель. А теперь? Рука старца дрожит от слабости… Дрожит, когда стоит он обеими ногами на твердой земле, упирается ложем винтовки в излом скалы. Стада газелей спокойно пасутся перед ним. И все-таки он промазывает!
