– В чем дело?
– Шнобби Шноббс! Он там! Я его чую! – Ангва энергично ткнула в половицы над головой.
– То есть… капрал Шноббс? Тот маленький прыщавый… человечек? – уточнила Салли.
– Надеюсь, мы не под Ярдом? – Ангва в панике огляделась.
– Сомневаюсь. Кто-то танцует, судя по звуку. Но послушай, как ты можешь учуять человека… в таком хаосе?
– Поверь, эта способность всегда со мной.
В случае капрала Шноббса запахи прелой капусты, мази от прыщей и незаразной кожной болезни слились в странное амбре, которое касалось носа, производя примерно тот же эффект, что и пила, касающаяся струн арфы. Запах был не такой уж мерзкий, но очень напоминал своего хозяина. Нечто странное, вездесущее и совершенно незабываемое.
– В конце концов, он наш коллега-стражник, не так ли? Разве он нас не выручит? – спросила Салли.
– Мы голые, младший констебль!
– Теоретически – да. Но грязь такая липкая…
– Мы голые под грязью!
– Да, но будь на нас одежда, под ней мы тоже были бы голыми, – заметила Салли.
– К черту логику! Сейчас я меньше всего хочу видеть, как Шнобби скалится, глядя на меня!
– Но ведь он видел тебя в волчьем обличье? – спросила Салли.
– И что? – огрызнулась Ангва.
– Ну, чисто теоретически ты тогда тоже голая…
– Не говори ему этого!
Шнобби Шноббс, сидевший в теплом красном свете, толкнул локтем сержанта Колона.
– Не надо закрывать глаза, сержант, – сказал он. – Здесь все законно. Беллочка говорит, это художественное торжество женского тела. И потом, она же одета.
– Две кисточки и сложенный носовой платок – не одежда, Шнобби, – ответил Фред, уходя в глубь кресла.
«Розовая киска»! Нет, разумеется, он служил в армии, а потом в Страже. Невозможно провести столько времени на службе, не повидав хоть раз нечто подобное. Три раза, если быть совсем уж точным. Вдобавок Шнобби совершенно справедливо заметил, что одежда балерины тоже не оставляет большого простора для воображения (по крайней мере, для воображения Шнобби), но, раз уж на то пошло, балет – это искусство, судя по тому, сколько стоит на него посмотреть, хоть балету и недостает пьедесталов и амфор. Кроме того, балерины не крутятся вниз головой. А хуже всего было то, что Колон уже заметил среди зрителей двоих знакомых. К счастью, они его не видели – всякий раз, когда он украдкой посматривал на них, они глядели в противоположную сторону.
– А вот это самая сложная штука, – бодро прошептал Шнобби.
– Э… правда? – Фред Колон снова закрыл глаза.
– Да. Называется «тройной штопор».
