— Очень возможно. Моя мать погибла, и он, конечно, решил, что меня тоже нет в живых. После этого он, вероятно, махнул на все рукой. Если бы он вернулся…
Некоторое время Кориовл помолчал, потом вдруг задумчиво сказал:
— Ну что ж, может быть, я завершу дело, которое он начал. Возможно, вы и я — мы вместе сумеем это сделать. Что вы на это скажете, Бертон?
Я бестолково заморгал:
— Как?
Его бесцветные глаза были холодны и решительны.
— Вы знаете многое из того, что нам необходимо. Вы тоже из Рая, как и Клиа, но вы не кукла, не марионетка, как она. Вы могли бы научить нас.
— Увы, Кориовл, я всего лишь актер, — твердо сказал я. — Я не знаю, как сделать ускоритель элементарных частиц из старого корыта и зажигалки. Я ничему не могу вас научить.
— Ведь вы умеете считать? — с оттенком отчаяния в голосе спросил он. — Вы ведь знаете арабские цифры, которые начинаются с нуля, не так ли?
Я молча кивнул, внимательно глядя на него.
— Ну вот. А я не знаю, — сказал он. — Я не умею. Нам не разрешают пользоваться арабскими цифрами. Единственное, что у нас есть, — это римские цифры, но такая неуклюжая система счета позволяет решать лишь самые простые задачи. Вы понимаете?
Кажется я понял, хотя довольно смутно. Я кивнул, вспоминая, что читал об изобретении нуля и о тех математических открытиях, к которым оно привело. Умножение и деление с римскими цифрами было очень нелегким делом. Используя арабские цифры, любой человек с улицы мог освоить такие арифметические премудрости, которые были доступны лишь немногим римским ученым, и с меньшей затратой труда.
— Да, — твердо сказал я, — я понимаю, что вы имеете в виду, и хотя не очень разбираюсь в современной технике, но все же знаю, как тесно связано развитие, например, физики с математикой. Я понимаю ваши трудности. Эти алхимики — весьма ловкие ребята.
— Я создал крепкую организацию, — продолжал Кориовл с тем же холодным пылом, который почему-то вызывал у меня неприязнь. — Расклад таков. Я не буду вдаваться в подробности, но я вошел в контакт со многими сподвижниками Джиммертона, и мы учли многие его ошибки. Например, мы поняли, что должны ударить к самое сердце духовенства — захватить Иерарха. Невозможно одолеть их, начиная с периферии, как это пришлось делать Джиммертону. На всех ключевых постах я расставил своих людей, таких, как, например, Фалви. Ведь он — одна из крупнейших фигур в Алхимии.
Я с сомнением кивнул головой, так как считал, что на этого типа полагаться нельзя. Но это не мое дело.
