Дункан посмотрел на ковер. Даже ему было видно, что узор на нем — приятно симметричный афганский узор — серьезно потемнел от крошек, множества ворсинок и ниток. Откуда бы, удивился он, появилось все это? Ведь он ни разу за всю свою жизнь не держал в руках нитки с иголкой.
— Она что-то говорила о чистке пылесосом…
Шейн тоже посмотрел на ковер.
— Она знает?
— Похоже. Я же не помню об этой тарелке, когда я ем крекеры…
— Скажите мне, что я должен сделать? — спросил Шейн. — Мы же не хотим тратить попусту ни мое время, ни ваши деньги, верно? Я пройдусь пылесосом по маленькой дорожке здесь, сниму этот налет и обрызгаю тем замечательным средством, которое великолепно устраняет пыль повсюду.
— Она сказала что-то о мышах…
— А теперь послушайте меня, я люблю мышей, — сказал Шейн. — Дом для меня — не дом без одной-двух мышей.
Дункана стал утомлять разговор. Вопросы хозяйства никогда не были для него темой для длинных бесед. Что и естественно: они требовали действий, а не слов. Мистер Браун был не прочь поговорить с Шейном, но предпочел бы нечто, в равной степени близкое и ему, и уборщику: например, скачки или воздействие алкоголя на человеческую натуру.
— Послушайте, просто сделайте то, что можете, — сказал хозяин. — Через пару дней Лиз появится здесь на Рождество, и я не хочу, чтобы меня дергали и ругали.
— Я вымою окна, — ответил Шейн. — Нет ничего лучше чистых окон, которые отвлекают внимание от пыли.
Дункан взглянул на него. Уборщик обладал маленьким ростом и эксцентричной внешностью. Лет ему было где-то около сорока, а глаза и кожа выглядели как у человека, живущего в атмосфере, пропитанной пивом и табаком.
— Что вы имеете против пыли?
Шейн усмехнулся. Он поднял двухлитровую бутылку с хлоркой, которую принес с собой.
— Я сопротивляюсь не пыли, а стиранию пыли, — ответил он. — Все же это — женская работа.
— Папа, — сказала Дейл, — нам надо было купить елку.
Том Карвер снял очки для чтения.
— Я не думаю.
— Почему?
— Нам, четверым взрослым в рождественский вечер не нужна елка.
— Нет, это не так, — возразила Дейл. — Взрослые или нет, но мы все равно остаемся семьей. Ну, мы все, кроме Эми.
— Она скоро станет одной из нас, Дейл…
— Да?
Том поставил обратно свой стакан.
— Тебе может не нравиться то, что я скажу, но я не хочу елку из-за Руфуса.
— Но Руфуса здесь нет.
— В этом все дело. В прошлом-то году он был. Мы пошли на площадь у Фрешфорда, выбрали елку, принесли домой и поставили внизу — там, возле садовой двери. Мы ее вместе украсили… Только это случилось почти год назад.
