Выпростав член, он помахал им перед изумленной публикой.
— Когда-нибудь видел необрезанного еврея? — гаркнул Пауль и, отбросив ножку стула, до колен спустил трусы. — Может, отсосешь, говнюк? Давай, Отто, покажи этой манде, что такое настоящий немецкий елдак!
Отто мешкал. Заголяться было чертовски унизительно. Но силы уж больно неравны.
Отложив обломок флажка и крышку мусорного бака, Отто медленно спустил штаны.
Команда пришла в восторг. Мальчишки взвыли от смеха: Пауль помахивал членом перед Эмилем, а тот вконец растерялся и не знал, чем ответить.
— Передай своему стручку, что если еще раз потянет на достойных немцев, будет иметь дело с молодцами Штенгелями! — разорялся Пауль.
Отто зарычал и натянул штаны.
Раздался свисток. Соперники уже вышли на поле. Судья поторапливал.
— Так мы играем или нет? — выкрикнул Пауль. — Пошли уделаем слабаков!
Инцидент был исчерпан. Оконфузившийся Эмиль смотрел в сторону. Кто-то из команды хлопнул Отто по плечу. Тот доброхота послал.
Пауль и Отто сыграли матч. Как всегда, выложившись до конца. Они понимали, что еще легко отделались, и порой ловили на себе подозрительные взгляды Эмиля и других неприкрытых нацистов.
Конечно, братья играли в последний раз.
Для них футбол закончился. Славное время спортивного товарищества миновало.
Оба знали, что больше не рискнут появиться в команде.
По финальному свистку они покинули поле. Их команда выиграла, Отто забил два мяча, но братья не ликовали. Не было песен, кучи-малы и диких воплей. Товарищи не несли Отто на плечах, как бывало. Победа, но праздновать нечего. Рухнул целый мир.
— Все-таки надо было драться, — уже в метро сказал Отто.
— Чушь. Нас бы убили.
— Пускай. Зато не пришлось бы штаны спускать.
— А чего такого? Подумаешь! — искренне удивился Пауль.
— Мне — не подумаешь. Выходит, мы с тобой разные, только и всего, — ответил Отто.
В молчании добрались до дома.
Где ждало новое унижение.
Отныне подобное станет повседневностью.
В квартире были Зильке, Эдельтрауд и ее дружок, а ныне жених Юрген. Тот самый почтительный юноша, что пять лет назад на первом детском концерте не выпускал из рук кепку. С тех пор он довольно часто захаживал, однако в последнее время почти пропал.
А сейчас впервые явился в коричневой форме штурмовика.
— Мальчики, попрощайтесь с Эдельтрауд, — сказала Фрида. — Она к нам больше не придет.
— Конечно, не придет! — пролаял Юрген. — Негоже немке прислуживать евреям. Пора бы знать!
Братья взглянули на Эдельтрауд — каменное лицо, сжатые губы.
