Джина с силой бросила трубку, но промахнулась, и та слетела на пол. Было слышно, как Фергус без особого волнения зовет ее. Невыносимо! Он загнал ее в ловушку, поймал в паутину. Нет ни единого способа ему отомстить.
— Возьмите. — Джина протянула агенту кофе. — Я покажу вам дом.
Они поднялись на второй этаж, и Джина остановилась возле спальни Софи.
— Комната моей дочери.
Агент кивнул, сворачивая мерную ленту. Джина тихо постучала в дверь.
— Соф?
— Да.
— Можно нам войти?
Дверь открылась. Софи была в наушниках.
— Зачем?
— Это мистер…
— Эллис, — нашелся агент. — Мистер Эллис из агентства недвижимости «Бартон и Нукс».
Софи молча уставилась в окно, на высокое серое небо.
Мистер Эллис сдавленно пробормотал:
— Чудесная комната.
— Да, — согласилась Джина.
Софи пожала плечами, взяла журнал и прикрыла им исписанный листок, который лежал на столе.
— Два окна. Замечательно.
— Софи…
— Да?
— Когда мы продадим этот дом, то купим другой, и в твоем распоряжении будет целый этаж.
— Извините… — Мистер Эллис просунул ленту под стол, до самой стены. — Ага, спасибо. Двенадцать футов десять дюймов.
Не оборачиваясь, Софи проговорила:
— Знаешь, мне сейчас не до нового дома.
Джина вспомнила слова Дианы Тейлор: «Попытайтесь не подливать масла в огонь. Это бессмысленно. Направьте лишнюю энергию в полезное русло».
Легко сказать. Джина выпалила:
— А я тут при чем?!
Софи резко обернулась и смерила мать злобным взглядом. Потом сорвала наушники, бросила их на кровать и выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Наступила тишина. Мистер Эллис медленно свернул ленту.
— Простите…
Джина посмотрела на агента: жалкий, маленький, костлявый. Плохая кожа, дурная стрижка. Вокруг бушует семейный скандал, а он, бедный, пытается замерить комнату.
— И вы меня простите. Мне очень жаль, правда.
Когда мистер Эллис ушел («Я еще посоветуюсь с коллегами, но примерная цена вашему дому — двести двадцать пять тысяч фунтов»), Джина села за фортепиано. В последние недели она совсем забросила музыку. Летом учеников почти не было, а тем, кто звонил, она отвечала, что скоро уезжает в отпуск.
Джина сыграла два такта из «Фантазии» Моцарта, которую любили играть на экзамене ученики шестой ступени. Получилось бездушно. Она не чувствовала ни малейшего интереса ни к музыке, ни к детям, в которых воспитала любовь к фортепиано и которыми прежде гордилась, ведь в тринадцать лет они уже сами хотели заниматься. «Надеюсь, к десяти годам ты достигнешь шестой ступени, а к двадцати одному сможешь играть сонаты Бетховена целиком», — говорила ока новеньким.
