Только вот про жару она забыла — градусов за сорок, свет с вылинявшего до бесцветности купола отражался в меловых осыпях там, где они не поросли жухлой травой, и взлетал кверху в небо снова. В этом мерцании вставали белоснежные видения: подобные мечам шпили, купола, окружённые готическими арками, химера, вставшая на дыбы. Нужно было собрать всю волю в кулак, чтобы от них избавиться. И ещё ухватиться за сложенные вместе костыли.
— Мама, мне сейчас дурно станет. Всё плывёт в дыму, радужные пятна какие-то прыгают.
— Прости, сейчас тёмные очки дам. Мне-то вроде ничего, а ты впервые. Это как зимой на чистом снегу, правда?
Однако с «хамелеонами» видения не исчезли — наоборот, стали отчётливей. И Дина поняла.
— Ма, скажи. Это ведь не мерещится? Это в самом деле такие чудеса?
— Не чудеса, а Дивы. Большие Дивы и Малые. Так и называются. Говорят, выветрились из меловых пород. А овраг между теми и этими называется каньон, представляешь? Тоже красивый.
— Почему я не знала?
— Не хотела знать, вот и всё. Да чем доказывать — лучше один раз глянуть, верно?
Коляска катилась медленно, со скоростью прогулочного шага. Мама показывала на того или другого Дива, объясняя, дочь запоминала.
…Храмина со шпилем, про неё говорят, что не простой останец, — сложена из плит, пригнанных с точностью до волоска. Ветер уже потом поработал: мел — он ведь хрупкий, податливый. Шатрище — это всех дальше. Почти египетская островерхая пирамида, его паломники исходили вглубь и по периметру. Лик Старца. Очень похож, и правда. Многая Радуга: там три или четыре полукружья пересекаются, на утренней заре золотые, на заходе огненные, а сейчас в голубизну слегка отдают. Вон тот зверь — Конь с волнистой гривой, а чуть подальше Дракон, над ним иногда огненные шары в темноте играют.
— Храмина — вон та островерхая башенка? Еще и с лестницей?
— Ну да. Часовня Власия Севастийского, покровителя скотов и зверей. Говорят, привезли два греческих монаха вместе с Богородицей византийского письма. К самой Сицилийской Богородице в шатёр я тебя сумею подвезти, пожалуй. На той горе ступени не такие крутые. Даже и что-то вроде пандуса.
— Так всё равно кресло не затащишь, ни туда, ни оттуда. И к Святому Зверолюбу тоже.
Голос Дины звучал настолько тускло, что мать приостановилась и неожиданно сказала:
— Есть ещё одна икона Божия: небо. Она не прячется в храме, ибо всеохватна. Нет места, где не проявляется её свет, не связанный ни с небесными телами, ни с огнями земли. Всё же образ Высокого Неба — Тенгри, Хан-Тенгри, Кок-Тенгри — проявляется лишь благодаря Земле. Здесь, среди дивов, — земля белая и пестрит голубыми и золотыми тенями. Она распростерта как драгоценное блюдо и сливается краями с крышей этого мира. Оттого и прикосновение неба, в равной мере как и касание земли, здесь ощущаешь буквально всем телом.
