Ренегаты - Татьяна Алексеевна Мудрая

Что осталось от случившегося в её памяти? Страшный лязг, который прорвался сквозь дым и вой пламени, заглушив жирный треск древесины. Должно быть, пожар высвободил решетку, которая была накручена на брус поверху ворот и ещё до осады безнадёжно там заклинилась. Теперь она пала и распрямилась всеми сочленениями — подобие гибкой и редкой сети. Те из нападавших, что хотели ворваться первыми, попали в неё и забились, как рыбы, пытаясь выпутать оружие и себя самих.

Этого мгновения хватило, чтобы рыцарь Бельтран подтолкнул её в спину узловатым кулаком и тотчас оттеснил:

— Иди, Альги, девочка. Я вперед… Мы прикроем…

Иногда, на пределе сил, они возрастают, и клинок, непомерно тяжкий, будто отдаёт тебе мощь поверженного врага.

А вот память словно отрезает от тебя тем же клинком.

Меч плясал в руке. Алка — будто не она — видела, как под тяжестью улова рвётся стальной невод, как её друзья схлёстываются с рыжекосыми, падают, отступают, оттесняют, прорываются во главе с Белым Рыцарем. Прямо в гигантское осатаневшее солнце.

Жестокий удар в плечо.

И сама Алка — в кровь и огонь пожарища. Разворачивается от удара, опрокидывается лицом, падает в колодец темноты, не ощущая дна.

…Пробудила жгучая боль, которая странным образом накладывалась на ноющую, и мерзкий летучий запах.

— Тц-ц, — проговорил некто голосом, не мужским и не женским, — не ворохнись, это чтобы мёртвый огонь не прикинулся.

Окские слова этот человек выговаривал нечисто.

Алка открыла глаза: своды грубого базальта, похоже, подвал центральной башни, где была темница. Верхний ярус, узкие оконца. При прежних хозяевах её использовали как кладовую, но сейчас, едва девушка повернула голову, как в свете жирников колыхнулись и спутались широкие ленты вони: грязное льняное полотно, волглая овчина, протухшая кровь, смертный пот, харкотина, кал и моча.

— Лекарь вырезал стрелу вместе с наконечником. Не пропадать же доброй стали, — сказал непонятный голос. — А Джизелле приказал смочить рану от заразы крепкой архи. Молочной водкой. Ты раненько очнулась.

Над ней склонилась чёрная лохматая голова в неуклюжем подобии тюрбана.

— Это ты Джизе… Кто ты?

— Пленник, вроде тебя. Но взят без такого почёта. Безоружным. И давно.

— Тебя не убили?

Он, кажется, ухмыльнулся — щетина на верхней губе слегка дёрнулась.

— Без оружия, сказал. Тебя пока тоже не убьют. Дивятся, что с мечом и в воинском поясе с оберегами — самоцветы эти. Ты одному из них по запястью полоснула, важному.