Как я знаю, боги удивлялись, до чего возникшая картина не соответствует фундаментальной. И до чего совпадает с тем «фашизмом», вернее «национал-социзмом», который сами боги преодолели много столетий назад.
Я объясню. Когда совокупность изменений перешла некую незримую грань — наш мир едва не рухнул в клоаку. В пасть адову.
Но это было бы слишком бесповоротно. Слишком фатально.
И вот как раковая хворь, что, расползаясь, вытесняет здоровые частицы плоти. Как гнилая ряднина, возникшая на месте прочной и крепкой ткани.
Так пришло в наш дом и село у нашего очага чужое безвременье.
В своём противоборстве я не различаю меж добром и злом. Что есть добро и зло помимо скудного человеческого разумения? Ложные кумиры.
Не требую и чтобы мне верили. Кто я такой, чтобы мне, грешному, поддакивали? Слава Всевышнему, если в новомодный бедлам не отправите.
Ну да, я смеюсь. Теперь я могу смеяться.
По временам ощущение многогранности и полноты бытия становится таким ликующим и невыносимым, что мне впору просить закадычного врага Арату Праведного о личной услуге самого интимного свойства. Он до сих пор мечтает пронзать острой сталью золочёных идолов, сидящих на престоле.
Ибо Всевышний карает не за сами смертные грехи. Но за то, что грешник отрицает саму возможность прощения Божьего.
Ибо, нисходя в кромешный мрак чистилища, я оставлю по себе ту, кто будет возносить за меня молитвы.
Плод семени моего и греха моего.
Мою дочь, зачатую в сердце самого мрачного из арканарских лесов. Оркану-младшую, ныне милую супругу воистине благородного барона Телемы дон Бау».
«Он зовёт к себе смерть? Как так можно? Жизнь в руке Божией», — думает Алексей.
Но разве это его собственная мысль? И разве это он сам говорит себе следующие ниже слова?
«Ведь это сам Бог устраняет людей их же руками, когда приспел их срок. Не желая, чтобы они и дальше отягощали мир своим злом. А злоба их одолевает: причина тому — постоянная скученность, тягостная безопасность существования, агрессия под спудом, неистребимая и давящая изнутри на предохранительный клапан.
Устраняет, не желая, чтобы они, взяв самую высокую планку из возможных, снизили результат. Всевышний сбивает людей на взлёте — а мы — не сами эти люди, что характерно, а их соседи — пеняем Ему. Посылаем проклятия, не ведая и не желая ведать смысла его дел».
«А ведь правильно. Тусклая жизнь куда более самоубийственна, чем экстремальные виды спорта, — улыбается Алексей. — И буквальное следование морали — чем дерзкие нарушения норм. Вроде как я на самом себе такое испытал. Всё в мире поворачивается иной гранью, как тот самый клинок».
