— Мы так и будем всё время в пути? — спросила Кахина. — И куда ведёт наш путь?
— Он раздваивается. Один — к тому, чтобы тебе стать султан-валиде, подругой правителя.
— Это не моя мечта, Халид. К чему говорить?
— Неправда. Если ты соглашалась слушать подружек, стало быть, тебе было приятно или хотя бы интересно в душе? Что бы ты хотела извлечь из такого супружества?
— Ох. Обратить мужа в свою веру.
Какую это, спросила она себя.
— Ты, наверное, ромейка-ортодокс? Так знай, что стоит лишь султану, эмиру и даже халифу скосить глаза в сторону твоей веры, как шейх-уль-ислам издаст фетву о том, что султан, духовный лидер всех муслимов в стране, впал в ересь. Назавтра же фетву возгласят со всех михрабов всех мечетей в стране. Конец моей власти. Ну и зачем? То, что ты из людей иной Правдивой Книги, то есть христианка или иудейка, не помешает нашему браку.
— Возможно, придаст романтику отношениям?
— Шариатский брак, никах, и в самом деле реалистичен. Для того, чтобы его заключить, я обязан буду щедро одарить тебя.
— И сколько же ты дашь мне в махр?
— Половину того, что имею. Хотя если жён будет четыре, придётся разделить. Да вы и не заметите, ручаюсь!
— Почему?
— Читала у Шекли, как заранее поделили космос на сектора? Вот мы двое стоим посреди моей земли — проведи линию параллельно горизонту и выбирай, что впереди. Моим же будет то, что осталось по ходу наших мехари. Можно и наоборот. Но если от ног моего верблюда провести четыре или восемь лучей, все равно они будут теряться в бесконечности.
— Я не жадна, Халид. Но всё равно хотела бы стать твоей единственной.
— Я могу объявить тебя единственной, Но кто тогда родит мне потомство, чтобы наполнить им землю? Если ты возьмёшь это на себя и не выполнишь — а ты не выполнишь — никах будет расторгнут, меня заставят сказать трикратный талак. Ты станешь от меня свободна и удалишься с тем, что тебе от меня дано. А тогда всё твоё достояние унаследуют не мои родичи и земля, а твоя земля и твои родичи.
— У меня нет родных, Халид.
Это была неправда, которая стала правдой на её губах. Отец погиб, мама за гранью иного бытия.
— Как это у тебя нет родни? Ты что, безымянный подкидыш и дочь лосося?
— Почему дочь лосося, Халид?
— Они опускаются по реке, чтобы выметать икру и погибнуть, а их безымянная молодь жирует на трупах.
— У меня есть родители.
Или были когда-то. Кахина слегка мрачнеет лицом.
— Это больше похоже на правду. Ибо каждый человек в родне со всем миром, — говорит Халид и хлопает своего мехари ладонью по загривку, отчего Акба срывается в иноходь. За ним — кроткая Инджазат. Корабли пустыни переваливаются с волны на волну, с бархана на бархан.
