. Еще долго в России для заготовок лапши впрок, по-видимому, не было ни технологий, ни способов хранения
[265]. Под названием «вермишель» и «макароны» ее завозили из «чужестранных земель» и продавали «ящиками». Только к концу столетия в газетах стали появляться объявления такого рода: «У приехавших Италианцов продаются деланные ими макароны и вермишели»
[266]. Но в 1740-е годы, похоже, переводчик «Бертольдо» был одним из немногих, кто не понаслышке был знаком с одной из характерных реалий итальянской кухни.
Попытаемся представить себе этого не совсем обычного русского человека — образованного, владеющего по крайней мере двумя иностранными языками (греческим и итальянским), скорее всего, еще достаточно молодого, поскольку взялся за перевод забавной, местами «соленой», во вкусе низового читателя, книжки. Прежде всего — где он мог приобрести знание иностранных языков?
К концу сороковых годов XVIII в., как свидетельствует объявление в «Санктпетербургских ведомостях», от имени Академии наук приглашавшее переводчиков-добровольцев работать для академической типографии, «охотников» переводить книги с «латинского, французского, немецкого, итальянского, английского или других языков»[267] было уже немало. Приглашение к сотрудничеству начиналось словами: «Понеже многие из российских как дворян, так и других разных чинов людей находятся искусны в чужестранных языках <…>». При этом выбор книг для перевода, сообразуясь с общественной полезностью, определялся самой Академией: «<…> дана будет книга для переводу». Как известно, большинство откликнувшихся на призыв Академии переводили с немецкого или французского языка[268]; владеющих итальянским в это время, по-видимому, было меньше.
Начало распространения в России итальянского языка связано с именами европейски образованных греков братьев Иоанникия и Софрония Лихудов, которые согласно царскому указу в течение 1694–1699 годов обучали языкам детей бояр и других чинов людей[269]. Из пятидесяти молодых людей, отправленных в 1696 г. для обучения за границу, больше половины поехали в Италию[270]. Практика обучения одновременно греческому и итальянскому языкам, вызванная потребностями «ориентальной» дипломатии, всячески поощрялась царем, который был кровно заинтересован в наступательном союзе с Венецией против турок. По штату Посольского приказа 1689 г. числится только двое толмачей, владеющих одновременно греческим, итальянским и турецким языками
