- У вас чудесный
нос, - произнес Зузич с улыбкой, - очень благородный. Немного ужесточает ваше
лицо, но очень вам идет.
Зульфия
поразилась. Ей делали достаточно комплиментов: хвалили белую кожу, густые
волосы или пышную грудь, но никто никогда не говорил ей, что у нее красивый нос.
- Я, знаете ли,
спец по носам, - засмеялся Зузич и тронул свою переносицу пальцем. Зуля тоже
засмеялась и поняла, что снова краснеет: на этот раз не от обиды или гнева, а
от смущения.
«Попала,
старушка, под чары» - подумала она.
Зузич рассказал,
что он – кинолог, дрессирует служебных собак и извинился за свой замаранный
наряд, сказав, что приехал в паб прямо с работы, где ему пришлось валяться в
пыли с собакой по имени Фред. Овчарку выписали из Франции и она, к сожалению,
понимала команды только по-французски. Зузич, как единственный человек в
здешней полиции, знающий французский, взялся ее переучивать.
- Это
практически невыполнимая задача, - смеялся он, - но я люблю трудности…
Он был умен,
обаятелен и самое главное: он, так же как и Зуля, был увлечен своим делом. Они
обменялись телефонами, и Зузич, ничтоже сумняшеся, назначил их новую встречу на
завтра.
- Вы ведь не
обижаете нашу подругу? – спросила подошедшая Заваркина. Вася маячил за ее
спиной, навесив на лицо самое мрачное выражение.
- Ни в коем
случае, - снова рассмеялся Зузич, подняв руки, будто сдаваясь. Зуля с
удовольствием отметила, что внешность Анфисы не произвела на него никакого
впечатления, несмотря на ее глубокое декольте и очень низкие джинсы,
подчеркивающие стройные ноги и круглый задик.
- Смотрите, -
Заваркина вдруг стерла с лица вежливую улыбку и приблизилась вплотную к Зузичу,
- если вы ее обидите, я вас убью.
Вася за ее
спиной хрустнул запястьем, словно готовясь одним ударом свалить Зузича с ног.
Зуля в это
мгновение вдруг подумала, что ее новый знакомый сейчас сбежит: до того было
страшно Анфисино лицо. Но Зузич не спасовал. В миг став серьезным, он со
значением кивнул. Заваркина бросила быструю улыбку Зульфие и скрылась с Васей в
туалете.
Зуля хотела было
разозлиться за столь грубое вмешательство в личную жизнь и сказать Зузичу
что-нибудь резкое про Анфису, но тот ее опередил. Он накрыл ее ладонь своей и тепло
произнес:
- Береги ее, -
голос его был мягок и обволакивал измученную Зулину душу, - она – настоящий
друг.
