— Но ведь не пробовали? Заключение-то умозрительное? Без опыта?
Наступает тяжелое молчание. Зубов мнет кепку, Семин пристально за ним наблюдает: тяжело Зубову ломать в себе привычку к старому, знакомому способу работы.
— Хорошо, Петр Васильевич. Послезавтра поставлю, — не глядя на Семина, произносит Зубов.
— Нет, с таким настроением браться за дело не годится, — живо поворачивается к нему всем корпусом Семин. — Вы что? Совсем не верите в перегородки?
— Не верю, Петр Васильевич. Не верю, но сделаю.
— Вот и сделаете — абы как…
— Не абы как, а на совесть. Чтобы вам доказать, что они не годятся, — с ожесточением говорит Зубов.
— Такое настроение мне больше нравится. Продолжаем.
Зубов начинает перечислять другие причины ухода отливок в брак. Семин хмурится и заглядывает в какую-то сводку.
— Минутку! — прерывает он Зубова. — Три часа вы заливали чугун с пониженным содержанием кремния. Почему?
— Шевчук прозевал, а я на площадке брака был.
— Посмотрим анализы.
Начинается просмотр анализов, в которых точно указано время снятия пробы, и выясняется, что еще до начала площадки брака Зубов должен был знать о нарушении технологии.
— Не видал я анализов, — хмуро говорит Зубов.
— После смены вместе с мастером Шевчуком зайдете ко мне. Будем разбираться. Если виноваты, — строго накажем.
— Понятно, — кивает Зубов.
— Вам, может быть, а мне — непонятно. Как это можно три часа заливать опоки таким чугуном? Вы отдаете себе отчет, под какой удар вы поставили весь завод? Вы проработали так три часа, а на заводе будут разбираться три дня, пока не выловят весь брак. Понятно вам, что вы наделали?
Взгляды всех направлены на Зубова, и у того сквозь смуглоту проступает жаркий румянец. Тишина такая, что слышен мощный гул работающего за каменной стеной цеха. С улицы доносятся пронзительные сигналы автомашин: против литейной заворачивают в обратный путь совершающие свой испытательный первый пробег грузовики, только что сошедшие с главного конвейера.
Как будто ничто не изменилось: так же равномерно работает завод, так же собираются и сходят с конвейера грузовики. Но каждый из присутствующих здесь литейщиков ясно чувствует, какая большая и тяжелая ошибка произошла. Ошибка, которая может нарушить ритм работы завода: ведь здесь все связано друг с другом. Промах, допущенный на одном участке, рано или поздно даст себя знать на всех последующих переделах. И виноваты будут в этом они, литейщики!
Семин молча всматривается в Зубова, точно пытаясь определить, как глубоко осознал этот человек всю недопустимость совершенной ошибки.
