— Против вчерашнего меньше стало браку, Петр Васильевич, на понижение пошло, — уклоняется от прямого ответа Якунин и торопливо продолжает отчет.
После нескольких вопросов Петр Васильевич, как бы между прочим, спрашивает:
— Ну как, товарищ Якунин, доволен сегодняшним собранием?
— Собранием? Ничего. Доволен. Собрание, как собрание.
Он понемногу сдвигается на край стула — так велико охватившее его волнение.
— А мне что-то оно не совсем по душе пришлось, — говорит Семин.
— Не знаю, чем оно не понравилось. Поговорили, обязательства приняли — чего еще надо?
— Пора научиться проводить собрания рабочих для пользы дела, а не для формы, — говорит Семин. — Нам собрания нужны не для протокола, а для того, чтобы рабочие поняли, какие задачи перед ними стоят и как эти задачи надо выполнять. Поняли это рабочие, как по-вашему?
— Если вы насчет Александровой, Петр Васильевич, так это, конечно, ошибочка получилась. Я же ее предупредил — не выступай, наладят твой станок, а она выскочила. Что я мог поделать?
— Правильно сделала, что выступила! Так и надо выступать! — резко чеканит Семин и продолжает: — Я хотел тут же закрыть собрание, да пожалел ваш авторитет. Мы посовещались с товарищами и решили, что завтра надо собрать рабочих и извиниться перед ними за безобразную подготовку собрания…
Наступает молчание. Якунин сидит на самом краешке стула.
— Но, Петр Васильевич… Ведь вроде бы ничего прошло, — бормочет он.
— Сегодняшнее собрание отменяем. Завтра проведем другое, — отчетливо повторяет Семин и в упор смотрит на Якунина.
— Хорошо. Будет сделано.
Отчеты продолжаются. Сообщения начальника стержневого отделения Устюжанина и начальника очистного отделения Тихомирова проходят сравнительно спокойно — они получают всего несколько замечаний. Спокойно начинается и отчет начальника плавильного отделения Зубова — худощавого человека с сухим и смуглым лицом.
— Имеем одиннадцать дефектных блоков. Три по 14-ой причине — шлаковые раковины, — начинает он.
— Перегородки поставлены? — сухо спрашивает Семин.
Зубов мнется.
— Нет еще, Петр Васильевич.
— Почему?
— Не надеюсь я на них, Петр Васильевич. Струя размоет в два часа, полетят сразу…
Речь идет о перегородках внутри разливочных ковшей. Перегородки должны преградить шлаку выход в опоку. Зубов не ставит их, потому что считает, что в момент заполнения ковша из вагранки струя чугуна, ударив о перегородку, разобьет ее.
— Откуда это известно? — спрашивает Семин.
— Вагранки высоко стоят. Удар получается сильный…
