Пряхин не мог знать этого адреса, так же как Гражина не знала запасного адреса для него — рутинная конспирация. Но все же риск был. Она не могла знать, что происходило сейчас в их «кротовнике», не могла знать степени проникновения тех, кто искал их и был как никогда близок к цели. Возвращаться самостоятельно вниз было безумием. Просто оставаться наверху и не делать ничего — безумием другого рода.
Она вошла во внутренний двор, не обнаружила ничего необычного, неожиданного, вызывающего подозрения. Теперь предстояло войти в один из подъездов, подняться на третий этаж, утопить кнопку звонка. Но прежде она поднялась наверх, на последний этаж, убедилась, что чердачная решетка заперта на замок и никого постороннего в подъезде нет, но это не означало, что посторонний не появится вполне объяснимо и мгновенно. Расположение соседних дворов, их схемы и варианты ухода намертво сидели в ее голове. Вот только бы выбраться из подъезда.
Дверь как дверь, квартира коммунальная, нужно нажать третью снизу кнопку звонка, красную. Гражина ощупала в левом кармане баллончик с такой начинкой, которая выключит здорового мужика секунд на тридцать. Наконец позвонила. Три длинных и один короткий. Потом два коротких. Шаги за дверью, цепочка, лицо…
Комната, в которой проживал связной на Чайковского, была забита книгами под завязку. Василий Петрович, офицер в отставке, пенсионер. Семью разметало по миру время перемен. Каким образом, когда и откуда Бухтояров привел в организацию этого старика, Гражина не ведала. Была она на этой квартире первый раз в жизни, и возможно — в последний.
— Чай, кофе?
— Молока нет у вас?
— Что, просто молока?
— Да. Там внизу оно мне снится часто.
— Нет проблем. Сейчас принесу. У меня закончилось.
— Вы выходить собираетесь?
— А как же?
— Тогда не нужно…
— Девочка, брось ты комплексовать. Если ты никого не привела, то здесь все чисто.
— Я боюсь.
— И я боюсь. Если бы мне кто-то сказал лет десять назад, что я в Ленинграде подпольщиком буду…
— Вы недолго, пожалуйста.
— Может, нервных капель грамм семьдесят? «Синопскую» будешь?
— Нет.
— Ну, посиди пока. Я скоро.
Затопотал Василий Петрович по коридору, аккуратно хлопнул дверью. Гражина встала, подошла к окну, увидела, как старик перешел улицу, спустился в подвальчик «24 часа», появился минуты через две, пошел назад. Ничего не произошло.
— Батон еще горячий. С изюмом. Молоко. Литра хватит?
— Конечно.
Она выпила две чашки залпом, отломила от батона, пожевала теплого хлеба, снова нацедила из пакета.
