Мы были очень молоды, очень молоды тогда и, конечно, неравнодушны к девчатам, но ответственность командира и репутация взвода были выше — я посоветовал Ромахину оставить девчат, всякие увлечения и больше думать о войне.
— Снайперы — наши боевые товарищи, Ваня. И только. Ты меня понял?
— Так точно, — тяжело вздохнул Ромахин.
Утром следующего дня я послал Ромахина за девчатами, а сам с Петром Гришкиным отправился на правый фланг, на стык с соседним полком, где несколько дней назад замечал движение немцев между двух высот. Вскоре туда же Иван привел Тоню и Сашу Плугову. Впятером мы выползли — причем у девушек ползание получалось неплохо — на нейтральную полосу, приблизились сколько было можно к высоткам, спрятались за валунами и стали наблюдать. Мое предположение, что есть тропа, связывающая сопки, подтвердилась, причем эту тропу с нашего переднего края обороны не было видно, и фашисты ходили по ней даже не пригибаясь. За час, пока мы наблюдали, прошло больше десятка немцев, которые так и просились на мушку.
Плугова объявила, что завтра они явятся сюда с винтовками и назло комбату-перестраховщику откроют боевой счет убитых фашистов. Я сказал, что более несерьезного заявления еще не слыхал и что война, видать, не женского ума дело.
Девушки надули губы и примолкли. Обиделись.
Я пояснил, что после первого же выстрела немецкие минометы смешают снайперов с землей. Сначала надо не раз сползать, отрыть глубокий окоп, замаскировать его, а потом уже начинать охоту.
Мы вернулись в траншеи третьей роты. И здесь мне передали, что начальник штаба полка срочно приказал явиться.
Командир полка Анатолий Романович Пасько, вернувшийся недавно из штаба дивизии, был чем-то озабочен. Спокойный, уравновешенный, он обычно в шутливом тоне интересовался нашими делами, проступки, которых у нас случалось немало, больше высмеивал, приказы отдавал тихо, как бы советуя. «Так вот, ребята, вам надо проникнуть на высоту и попутно прихватить „язычка“. Никаких сабантуев, ни больших, ни маленьких, никаких громов и молний, тихо, тихо и только ножичком», — ласково пояснял он, будто бы речь шла о прогулке по грибы.
А сегодня командир был совсем другой. Ни о чем не спрашивая, он вдруг начал говорить, что город Мурманск, который мы защищаем, стонет от бомбежек и горит, что у фронта мало авиации, да и та занята на морских коммуникациях. Но все-таки есть возможность помочь городу, если совершить диверсию на аэродроме, с которого немцы вылетают бомбить Мурманск. Потом майор начал задавать вопросы:
