— Эх, старость — не радость! — сказал я, как, бывало, говорила няня и, усевшись на пенек, тихо заплакал… Я плакал, и у меня тряслась голова и побрякивала самоварная ручка. И мне было так грустно, что приходила мысль о смерти.
«Умру я здесь, в чужом краю, и буду валяться где-нибудь в траве, — думал я, — и не будет у меня могилки… Никто не придет ко мне с цветами поплакать: ни папа, ни мама, ни Володя… Только звери и птицы будут собираться около меня, пока не останутся от меня одни сухие кости… А потом и кости — сгниют и рассыпятся серой пылью»…
Вспомнился мне родной дом и, упав лицом в траву, я начал рыдать от отчаяния и тоски.
— Да не хочу же я быть стариком! Не хочу! — бессильно шамкал я беззубым ртом и вдруг испугался и перестал плакать: кто-то позади меня весело смеялся и говорил:
— Старик, а ревешь, как маленький мальчишка!..
Я вытер нос, глаза и оглянулся: передо мной стоял маленький мужичок в сапогах и в синей рубахе, с русой бородкой и с усами и покачивал головой. Ростом он был вдвое ниже меня, имел приятное лицо и добродушно ухмылялся. «Должно быть, это — Мальчик-с-пальчик», — подумал я.
— Жена! — закричал мужичок. — Поди-ка погляди, какой тут огромный человек сидит!
Появилась такая же маленькая баба в красном платочке, подошла к мужу и тоже покачала головой.
— Смотри, это не здешний! — сказала она, разглядывая меня.
— Чей ты, старик? Чего это у тебя заместо руки-то?.. О чем плачешь?.. У нас здесь народ не плачет… Откуда ты явился?.. — расспрашивали они.
— Я мальчик, а не старик… — начал я говорить, но они весело расхохотались, не дав мне докончить.
— Полоумный, должно быть… — сказала баба.
— Не полоумный, а умный! — сердито крикнул я и начал объяснять, как я, проходя через мост из страны Ненависти, поседел и обратился в старика от ужаса, который пережил… — А вы кто такие? — спросил я.
— Мы жители… — сказала баба. — Мелюзгой называемся…
— Из деревни Веселенькой, — добавил мужичок и спросил: — А куда же ты пробираешься?
— К Розовому Озеру!
— Вон что!.. Не дойдешь: далеко!
— Кабы ты помоложе был, а то ведь тебе не меньше ста лет… Где уж тебе пешком ходить, тебе пора на печку! — сказала баба, потрогала мою самоварную ручку и заметила: — Ну и рука!.. На гвоздь тебя можно вешать за эту ручку!
Поговорили еще немного. Я хотел есть и спросил, нет ли у них хлеба. Они дали мне кусок розового хлеба и немного розового меду.
Я помазал хлеб медом и начал есть. И так было вкусно есть, что я засмеялся.
