— Не спеши, майор, — совсем другим голосом сказал комиссар. — Я понимаю, что день не задался, и любить меня тебе не за что. Но ведь ничего личного? Тебе просто не повезло: оказался не в том месте, не в то время…
— Это тебе не повезло, что я оказался в нужном месте и в нужное время, — перебил его Семён. — Попробуешь убежать или выстрелишь — сгоришь.
— Зачем нам крайности, Сёма? — уже без мегафона крикнул Аббани. — Лично тебе я не сделал ничего плохого. Наоборот, вспомни, предупреждал! Хотел уберечь от пешего перехода через пустыню. А остальное — наше внутреннее дело…
Давыдов закрыл глаза. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы катер и вправду сел ему на голову. Он уговаривал себя не делать этого: «Рядом лейтенант. И комиссара мало убить, его нужно судить. Вместе со всем его „комитетом возрождения“. Всех судить: от того парня с ремнём, перевязанным скотчем, до чиновника, который распорядился сажать корабли ветеранов в Коморине…» По левой руке текла кровь, и Давыдов подумал, что это глупо: ключ нужно было поднимать раненой рукой. Тогда одним действием он решал бы две задачи, а не одну. Он не только удерживал бы Аббани, но и уменьшил потери крови.
— Опусти руку, Семён.
Давыдов попытался открыть глаза и вдруг понял, что падает… падает в бесконечность под грохот проходящего в полуметре железнодорожного состава.
Кто-то заботливо уложил его и укрыл чем-то тёплым.
«Я теряю сознание», — с удивлением понял Давыдов и усилием воли заставил себя очнуться.
Плед, кушетка и плавное покачивание санитарного флаера.
А ещё Ирина в белом халате. И лейтенант в глубоком кресле. Смотрят на него. Смотрят внимательно и со значением. Наверное, о нём говорили. А он пришёл в себя, и беседа прервалась на самом интересном месте.
— Извините за хлопоты, ребята, — сухим горлом сказал Семён. — Обычно я в обморок не падаю.
Лейтенант улыбнулся и промолчал. А Ирина поправила плед и строго сказала:
— Если и вправду пришёл в себя, то объясни, как обо всём догадался? Дело нешуточное. Министр уже дважды звонил. Мне нужно до утра представить рапорт.
— Я тут днём бежал, — солгал Семён. — Уже тогда почувствовал неладное. Где мой катер?
— Мы посадили его возле Зелёного Мыса. И о ключе не забыли.
Ирина передала ему пластину. Давыдов схватил ключ и сел на кушетке. Вокруг всё поплыло, но как-то быстро успокоилось. Строго посмотрел на свою перевязанную руку и спросил:
— Я арестован?
— Нет, конечно! — в один голос воскликнули Ирина с лейтенантом.
