И тут он услышал во рту своем страшную горечь, в глазах потемнело, и какой-то безгласный, но неодолимый вихрь подхватил его и понес над серыми равнинами спиной вперед. Жихарь поглядел вниз — к реке подходили какие-то люди, поодиночке и ватагами, кто пешком, кто верхом.
«Степняки тризну правят после битвы, — догадался богатырь. — Непонятно только, что за битва, они же зимой в набеги не трогаются…»
Он миновал место варяжской усобицы, чуть не задел оленьи рога, пролетая мимо Мирового Древа. Повесившийся и приколотый великан сучил руками и ногами, норовя освободиться. Он весело помахал летучему богатырю и подмигнул одиноким глазом. Три старухи у чистого ключа бросили ведра и грозили маленькими кулачками.
И Жихарь услыхал громовые слова:
— Ну, вроде все. Вставай, лежебок, в лесу уже все медведи поднялись, один ты дрыхнешь да храпишь — всю зиму народу спать не давал!
Должен ли джентльмен, если он взял в долг?
Константин Мелихан
Дверь в избе была нараспашку, через порог текла ранняя весенняя вода, да и пахло талым же снегом, веселились отзимовавшие воробьи вкупе с другими, уже прилетевшими из-за моря птицами.
Жихарь собрался лихо вскочить, потянуться и побежать к отхожему месту, как всегда бывает после долгого сна. Только лихо не вышло — кое-как удержался на ногах, а при первом же шаге непременно рухнул бы на сырые доски, но чье-то плечо поднырнуло под руку, подперло и поддержало.
— Окул, — сказал богатырь. — Ну, веди, коли так.
От свежего воздуха на дворе голова закружилась еще пуще; на небе грело солнце, и Жихарь сразу же почувствовал, как на лице начинают проступать веснушки — стало щекам щекотно.
— А тебя уже в жертву наметили, — сказал кузнец, направляя несмелые шаги богатыря в нужное место. — Думали — вот Перуна порадуем и урона не понесем: толку от тебя было не больше, чем от умруна, но ведь Перуну живых подавай. А ты как раз по всем статьям подходил — и не покойник, да ведь и живым нельзя назвать…
— Спасибо, — только и сказал Жихарь. А чего тут еще скажешь?
На обратном пути Окул Вязовый Лоб взахлеб рассказывал, как питали и обихаживали богатыря во время богатырского сна, сколько усилий и сноровки он, Окул, затратил, излаживая особую гибкую трубку из меди… Жихарь только краснел и поскрипывал зубами.
— Это все княжна придумала, — хвастался Окул. — И про трубку, и про все. Она тебя, считай, и подняла, потому что все ведуницы и знахарки уже отступились. Так что ты ей теперь отслужить обязан по чести и совести…
