Можно думать, что Ренанъ почувствовалъ себя задѣтымъ за живое. Весь его разборъ написанъ какъ будто съ желаніемъ не оцѣнить, а уронить Аміеля въ глазахъ читателей. Достоинства Дневника были съ великимъ мастерствомъ анализированы въ статьѣ Шерера, приложенной къ Дневнику въ видѣ предисловія. Ренанъ ничего почти не говоритъ объ этихъ достоинствахъ, а пользуется книгой только для того, чтобы объяснить, почему Аміель ничего не успѣлъ сдѣлать въ литературѣ, и даже будто бы не отличался искусствомъ писанія. Между тѣмъ, самый этотъ Дневникъ есть, конечно, не малое пріобрѣтеніе французской литературы, а изящество и легкость, съ которою въ немъ выражаются почти неуловимыя мысли, — выше всякихъ похвалъ.
Но главное содержаніе статьи Ренана есть, очевидно, оправданіе себя, отстаиваніе своихъ сочиненій. При этомъ онъ ничуть не думаетъ утверждать, что Аміель ошибся въ своей характеристикѣ и приписалъ ему непринадлежащія ему черты. Нѣтъ, у Аміеля все точно. Но Ренанъ доказываетъ, что Аміель напрасно осуждаетъ эти черты, что онѣ вовсѣ не дурны, а скорѣе очень хороши. Напримѣръ:
«Аміель негодуетъ, что иногда, говоря о такихъ предметахъ, я даю мѣсто улыбкѣ и ироніи. Но, право! въ этомъ случаѣ я считаю, что веду себя довольно по-философски». И т. д.
Въ другомъ мѣстѣ: «Состояніе души, которое Аміель презрительно называетъ эпикуреизмомъ воображенія, можетъ быть, вовсе не дурной пріемъ. Веселость имѣетъ въ себѣ нѣчто очень философское» и проч.
Еще одно мѣсто: «Пересмѣивайте фарисейство, но соблюдайте прямоту, когда говорите съ честными людьми, говоритъ мнѣ Аміель съ нѣкоторымъ гнѣвомъ. Боже мой! Какъ часто честные люди подвергаются опасности стать фарисеями, сами того не зная!» и т. д. [9].
По всѣмъ этимъ и другимъ подобнымъ вопросамъ, разсужденія Ренана очень возбудительны, и на нихъ можно бы съ удовольствіемъ остановиться. Но мы поспѣшимъ съ главному вопросу, къ той точкѣ, гдѣ, какъ намъ думается, всего глубже выразилась противоположность двухъ писателей. Ренанъ пишетъ:
«Въ особенности его (Аміеля) занимаетъ и опечаливаетъ грѣхъ, его, лучшаго изъ людей, который меньше всякаго другаго могъ знать, что это такое. Онъ очень меня упрекаетъ, что я на этотъ предметъ не обращаю достаточнаго вниманія, и онъ дважды или трижды спрашиваетъ себя: „Куда же Ренанъ дѣваетъ грѣхъ?“ Скажу то, что на дняхъ говорилъ [10] въ моемъ родномъ городѣ: мнѣ кажется, я дѣйствительно вовсе его упраздняю». (Стр. 369, 370).
