— Страшное дело было… Тут кровь пролилась, помню! — словно про себя шептал старик, оглядывая место. — Тут… Вот… Он его ударил кайлом в голову… Словно Каин… Зарыли… Иду, Господи, иду!..
И Иван опять двинулся вперёд.
Штейгер припомнил, что когда-то давно-давно поссорились здесь двое рудокопов. Братья они были. Старший, раздражённый насмешками младшего, поднял кайло и острым концом ударил его. Тот и не крикнул даже. Как сноп свалился к стене… Да, должно быть, его и зарыли здесь.
Чем далее, тем людям, шедшим за стариком, становилось страшнее и страшнее. Куда он ведёт их? Что будет, если они совсем затеряются в запутанных переходах этих штолен, подземных жил, где десятки лет стояла тишина? Казалось, самый мрак здесь ужасался этой толпы растерянных рудокопов. Они бы остановились, но где же спасение? Позади его нет. Там верная гибель. Здесь ещё, нет-нет, да и являлась надежда на что-то чудесное, что-то поддерживавшее Ивана, вернувшее ему на несколько часов молодость для спасения товарищей. Те, кто не верил Ивану, не могли отделиться. Что бы они стали делать одни среди безмолвия и тьмы? Теперь всем надо быть вместе: если и умереть придётся, так на миру.
Скоро они, впрочем, поняли, что в старой штольне их ждала немедленная гибель. Не успели они и часа пройти за стариком, как далеко позади послышался глухой и продолжительный шум. Шум этот близился и близился. Он точно гнался за ними, хотел их настигнуть. Им почудилось, что он последними своими отзвучиями замер где-то близко-близко… Чуть ли не тут, за стеной. Было ясно одно: их штольня, та, в которой они работали, и та, откуда только что ушли, осели, провалились. Оставайся они там, их ждала бы участь товарищей, головы, руки и ноги которых там торчали из-под глыб влажной, завалившей их земли.
Сотрясение передалось и сюда. Со сводов посыпались комья земли. Над самим стариком внезапно опустился громадный камень сверху; направо стена подалась вперёд. В сильном страхе люди бросились было вперёд, да Иван остановил их. Были малодушные, кидавшиеся на землю; товарищи их подымали и подгоняли. Подземная жила, по которой они шли теперь, всё узилась и узилась. Сначала толпа двигалась по пяти человек в ряд, — теперь едва-едва можно было идти подвое. Ещё несколько минут, — и пришлось гуськом идти, один в затылок другому. Штейгер пропустил всех вперёд мимо себя и сам остался сзади. Он, один из немногих не растерявшихся, боялся, чтобы кто-нибудь не остался пластом на мокрой земле, приникнув к ней в порыве слепого ужаса.
