— Я велел встать! Велел встать! — загорячился предводитель, — пока не встанешь и говорить не буду.
— Батюшка-а!.. Отец ты на-аш, — заголосила старуха.
Её подняли и поставили перед столом. Она стала совать предводителю прошение.
— Не надо бумаги… На словах объясни…
— Царица Ты наша, небесная заступница!.. Пожалей хоть Ты нас, горемычныих!.. — причитала старуха, размашисто крестясь и колотя пальцами свою иссохшую грудь.
— Да в чём твоя просьба, бабушка? — спросил исправник, — он кто тебе, Иван-то?..
— Ванюшка?.. Внучек, батюшка, внучек он мне!..
— У тебя брат есть? — обратился исправник к призываемому, просмотрев его семейное положение в списке.
— Есть, ваше высокородие.
— Ну, так о чём же ты просишь? Льготы тебе не полагается, раз у тебя брат работник.
— Какой же он работник, ваше благородие… Сделайте такую милость…
— Представь его: он будет освидетельствован.
— Да откеда ж я его приставлю, коли он третий год, беспашпортный, в «степе» шляется?..
— Это, братец, не причина. Не давайте ему паспорт… Обратитесь к вашему земскому начальнику…
— Нужо́н ему наш пачпорт! Он и вестей-то о себе не даёт. Так, слушок был, что с наложницей где-то у моря живёт. Жена по миру ходит, побирается…
— Ничего, братец, не поделаешь…
— Явите Божескую милость, ваше благородие… Семейство большое: мать, бабушка вот, две сестры девчонки, да вот брательник, глупой он…
— Ты женат?
— Женат, ваше благородие: ребёнок у меня, да вот другим баба тяжела…
— Жаль тебя, а делать нечего…
— Ступай! — уныло сказал предводитель.
На всё присутствие положение этого призываемого произвело тяжёлое впечатление. Резко бросилось в глаза несоответствие «печатного» закона с жизнью.
— Действительно, положение отчаянное, — заметил член управы.
— Никак нельзя, — сказал исправник…
— И как нарочно: кровь с молоком. Прямо в гвардию просится, — вставил воинский.
— Может быть, брат в безвестной отлучке? На этом основании… — начал и не докончил член управы.
— Пожалеть бы надо, — вздохнув сказал «дедушка», — семейству без него пропадать остаётся…
— Ничего сделать нельзя. Иди! — сурово сказал предводитель.
Старуха, глядя какими-то потерянными глазами на всё присутствие, начала причитать. Мальчишка, очевидно, неясно соображая, тихо всхлипывал и размазывал слёзы по лицу. Парень простоял ещё несколько минуть, потом резко махнул рукой и с тоской, произнёс:
— Эх-ма! Видно, участь наша такова! Бери, ваше благородие… Рассее-матушке послужить приходится… Пропадай вся семейства!
