.
Ѳ. Сологубъ? типичный романтикъ, а потому не трудно предсказать, что всѣ его попытки примириться съ Альдонсой раньше или позже обречены на неудачу; но любопытно уже то, что нашъ авторъ видитъ теперь невозможность остаться при одной Дульцинеѣ, при одномъ мірѣ своей фантазіи,? такъ или иначе, но этотъ міръ надо дополнить міромъ реальнаго, пріятіемъ Альдонсы. Надо принять данный міръ. И Ѳ. Сологубъ уже не считаетъ свое «я» единымъ въ мірѣ; онъ уже не утверждаетъ, какъ прежде: «я обманъ личинъ отвергъ», «раздѣленные и многообразные лики? всѣ они только личины Мои»… Наоборотъ, онъ признаетъ теперь эти «личины», признаетъ существованіе многообразныхъ «ты», которые казались ему раньше только насмѣшкой надъ нимъ дьявола; онъ преодолѣваетъ былое свое горделивое юродство и снова входитъ человѣкомъ въ человѣческій міръ:
Преодолѣлъ я дикій холодъ
Земныхъ страданій и невзгодъ,
И снова непорочно молодъ,
Какъ въ первозданный майскій годъ.
Вернувшись къ ясному смиренью,
Чужіе лики вновь люблю,
И снова радуюсь творенью,
И все цвѣтущее хвалю,?
говоритъ намъ поэтъ въ одномъ изъ послѣднихъ своихъ стихотвореній (кн. «Пламенный Кругъ»). И, какъ видимъ, это дѣйствительно возвратъ къ тому настроенію и тѣмъ мотивамъ, которые мы слышали отъ Ѳ. Сологуба еще въ началѣ его творчества.
И съ этой точки зрѣнія «пріятія міра» Ѳ. Сологубъ находитъ оправданіе и міру и жизни. Мы уже видѣли, въ чемъ хочетъ найти это оправданіе Ѳ. Сологубъ? въ «красотѣ», и тогда уже отмѣтили ту долю правды, которая скрыта въ такомъ отвѣтѣ; возобновимъ теперь это въ памяти на отдѣльномъ примѣрѣ. «Люблю красоту,? страстно говоритъ Людмила:?…люблю цвѣты, духи, яркія одежды, голое тѣло. Говорятъ, есть душа. Не знаю, не видѣла. Да и на что она мнѣ? Пусть умру совсѣмъ, какъ русалка, какъ тучка подъ солнцемъ растаю. Я тѣло люблю? сильное, ловкое, голое, которое можетъ наслаждаться»… Ошибочно, разумѣется, думать, что въ этомъ? вся правда: правда шире этого узкаго самоограниченія красотою; но въ этомъ несомнѣнно есть доля правды, заключающаяся въ томъ, что смысла жизни надо искать не въ будущемъ, не на землѣ Ойле, не въ Zukunftstaat'е, не черезъ двѣсти-триста лѣтъ, а въ переживаніяхъ каждаго даннаго момента. Жизнь наша получаетъ непосредственный? но не объективный, а субъективный? смыслъ, если мы поймемъ, что не будущее осмы-сливаетъ нашу жизнь, а настоящее, что не на небѣ, а на землѣ можемъ мы найти свои идеалы. И самъ Ѳ. Сологубъ готовъ признать это:
