Я немедленно набросалъ отвѣтъ и послалъ Антонинѣ Павловнѣ. Съ часъ не возвращался мой человѣкъ. Наконецъ, мнѣ подали конвертъ, надписанный знакомымъ женскимъ почеркомъ. Внутри оказалось мое нераспечатанное письмо… На другой день я встрѣтилъ Антонину на Морской. Я собралъ весь остатокъ воли, чтобы говорить, по возможности, спокойно, и подошелъ къ Антонинѣ:
— Ваше письмо — бредъ! — сказалъ я, — я хочу быть счастливымъ… я добьюсь!
Она отвѣтила мнѣ умоляющимъ взглядомъ и — ни слова. Я продолжалъ:
— Счастье въ нашихъ рукахъ, зачѣмъ уступать его?
— Мы будемъ неправы…
— Передъ кѣмъ?
— Я - передъ вами, вы — предо мною, оба мы — передъ самими собой.
— Вы пишете, что не боитесь свѣта; не стыдитесь-же нашей любви!
— Я гордилась-бы ею, если-бы могла вѣрить.
— Узаконимъ ее и оправдаемъ себя передъ обществомъ: будьте моею женою.
— Никогда! Съ моей стороны было-бы нечестно налагать цѣпи на вашу молодость… Мнѣ сорокъ лѣтъ, а у васъ вся жизнь еще впереди.
— Антонина Павловна, вы губите меня!
— Я васъ спасаю!
Она отвернулась отъ меня и знакомъ подозвала свой экипажъ.
Цѣлую недѣлю затѣмъ я безпутничалъ, какъ никогда. Пьяный, я плакалъ. — Что за дурь нашла на тебя? — спрашивали меня пріятели, напиваясь на мой счетъ. Я ругался, но не проговаривался. Кутилъ-же я затѣмъ, что, трезваго, меня невыносимо тянуло къ Антонинѣ, а, хмелѣя, я былъ увѣренъ, что не пойду къ ней: никакія силы не заставили-бы меня показаться ей пьянымъ…
Однажды я, еще трезвый, безцѣльно, съ похмелья, бродилъ до Петербургу. На Николаевскомъ мосту меня окликнулъ Раскатовъ.
— Ты слышалъ? — сообщилъ онъ, — изъ Москвы телеграфировали: Алеша Алябьевъ застрѣлился.
Алябьевъ! Мой ближайшій другъ, одинъ изъ учителей моей сожженной молодости!
Мнѣ стало жутко… Въ своемъ тяжеломъ настроеніи, я принялъ это самоубійство за указаніе самому себѣ и, разставшись съ Раскатовымъ, въ раздумьи оперся на перила… Нева плавно выкатывалась изъ-подъ моста массивной сѣрой полосой. Уже темнѣло; накрапывалъ дождь; во мглѣ осеннихъ сумерекъ легко было соскользнуть въ рѣку… Я медлилъ, — и вдругъ мнѣ припомнился разсказъ, будто однажды, по случаю большого празднества, на этомъ самомъ мосту была такая давка, что чугунная рѣшетка не выдержала и рухнула въ воду, увлекая за собой много народа. Я живо представилъ себѣ страшную сцену, — слишкомъ живо: рѣзкій крикъ погибавшихъ такъ и зазвенѣлъ въ моихъ ушахъ… Я испугался и ушелъ отъ Невы. Призракъ смерти показался мнѣ черезчуръ чудовищнымъ… Я долженъ былъ спасаться отъ него, — и пошелъ искать спасенія у Антонины.
