Развенчание Сталина, снятие его с высоких постов или, наконец, его убийство сокрушило бы не столько его авторитет, сколько авторитет курса развития страны, который провозглашался именем партии, а не Сталина. Это стало бы, пожалуй, не только расколом, но началом стремительного распада советского общества.
Дело, конечно, не в Сталине как таковом, а дело в той общественной системе, основанной на вере в социальные идеалы, в счастливое будущее, в возможность построить общество социальной справедливости и высокого достоинства человека труда, которая сложилась во многом вне его воли и желания. Имя Сталина стало одним из символов этой веры.
Именно это обстоятельство, как можно предположить, явилось главным препятствием на пути потенциальных "российских Брутов", спасло его жизнь. Ведь настойчивые призывы "убрать Сталина" (убить или снять) раздавались и "слева" и "справа" и громогласно звучали из-за рубежа.
Сравнительно небольшая по численности группа Эйсмонта-Смирнова привлекла к себе пристальное внимание Сталина прежде всего потому, что в нее входили ответственные лица, ранее работавшие под руководством Рыкова и связанные с лидерами "правых". С этой группой контактировали и относились к ней сочувственно некоторые члены и кандидаты в члены ЦК ВКП(б) "двурушники", как называл их Сталин, которые всегда голосовали за вносимые им предложения, а втайне были готовы в любой момент поддержать оппозицию для его свержения. Тем более что такой момент назревал в связи с усилением влияния Кагановича, который пользовался поддержкой Орджоникидзе.
Теперь среди различных оппозиционных групп зрели террористические устремления в отношении Сталина. Согласно сообщению хозяйственника Никольского, А.П. Смирнов однажды заявил: "Неужели не найдется ни один человек, который убрал бы Сталина!"
Вызванный по делу этой группы в КПК А.П. Смирнов признал, что произнес эту фразу, но уточнил: слово "убрать" он использовал в смысле смещения с поста генсека. На это присутствовавший на заседании секретарь ЦК ВКП(б)
П.П. Постышев, курировавший ОГПУ, заметил: "Для меня убрать значит убить".
Действительно, если Смирнов говорил об одном человеке, который убрал бы Сталина, то это могло означать только "убить" и ничего больше, ибо снять с поста генсека единолично невозможно.
После того как с той поры прошли долгие, насыщенные событиями тридцать лет, в первой половине 1960-х годов по инициативе Хрущева было принято решение реабилитировать группу Эйсмонта-Смирнова, поскольку ни один из ее членов до начала 30-х годов не входил ни в какую оппозицию; данное дело хотели представить как фальсификацию сталинцев.
