ЧП! Да еще какое ЧП!
А разве не ЧП, что одна-единственная Вера Васильевна Шеховцова восстала против несправедливости, пришла в милицию, написала заявление. А остальные, включая всех этих первоочередников, членов их семей, родственников? Выходит, не верят, если покорно выкладывают деньги? Не верят, что можно добиться правды, не верят в справедливость, в наши законы и в конечном итоге в нашу власть?.. Страшно? Да, страшно! Вот где оно, самое главное, самое настоящее ЧП! Как же мы дошли, докатились до этого? Куда смотрели? Впрочем, почему «мы»? Пришло время конкретных вопросов и конкретных ответов.
Ты прокурор, ты отвечаешь за законность в районе, и если вдруг вскрываются подобные факты, значит есть здесь и твоя вина, твоя недоработка, несмотря на бессонные ночи, постоянное напряжение. Значит, надо еще раз проанализировать все и взвесить, чтобы не повторять ошибок. Значит, надо работать больше и лучше прежнего. Запастись терпением и упорством, потому что очень не просто укрепить в людях веру в непременное торжество правды и справедливости.
...Панферов нажал клавиш селектора и попросил вызвать следователя Амелькину. И пока она шла по коридору к его кабинету, Владимир Константинович думал о том, что надо как-то потеплее сказать ей о том, что она очень профессионально завершила серьезную и ответственную работу и что настала пора передавать дело в суд.
— Есть ли связь между вашей болезнью и «делом» Куликова?
— В определенной степени, да. Очень велико было нервное напряжение. Мы не могли допустить ни малейшей ошибки. А параллельно прокуратура вела еще несколько сложных дел. В какой-то момент организм не выдержал «перегрузки». Когда я выписывался, врач признался: «Еще бы чуть-чуть — и инфаркт». И посоветовал в будущем не принимать все так близко к сердцу.
— Советом воспользовались?
— Увы, — Панферов разводит руками, — не могу, не получается у меня так. А переделывать себя поздно. Да и не нужно. Кстати, — Владимир Константинович поднимает вверх палец,— Дзержинский требовал от чекиста только головы холодной. А сердца-то как раз наоборот — горячего. Я же, как вам уже говорил, увлекающийся. Когда вижу зло, готов на него с кулаками идти, не раздумывая.
Панферов смеется, но потом говорит серьезно:
— Помню, был случай. Сосед прибегает около двенадцати ночи: «В овраге женщина кричит! Что делать?» — «Как что? Бежать туда!» (Это еще на старой квартире было. Я только начал работать в прокуратуре). Побежали. Буквально кубарем скатились в овраг. Там действительно четверо терзают женщину. Я сразу: «Стой! Стрелять буду!» Темно. Они растерялись. Вывели их наверх. Они видят, что никакого пистолета у меня нет. И — на нас! И тут милицейская машина подъезжает. Всех четверых и взяли.
